12 апреля

***

в пространстве где человек имеет только армейский чин
и массу тела которое потеряло вес
куда до поры возносят только мужчин
откуда ни три сосны не видны ни тем более лес
корабль восток делает первый виток
глава государства кричит пилоту дурак завяжи шнурок

еще измеряли грудь достаточно ли широка
чтобы на ней поместились все ордена земли
еще проверяли чтобы до подневольного мужика
не до князя гагарина родословные корни вели

еще вызывали гадалку чтобы сказала останется жив
или останется мертв голову в шлеме сложив
за родину за хрущева за крейсер аврору за
широкие скулы улыбку за голубые глаза

еще букеты летели под ноги наш космос весь
с его планетами звездами кометами пустотой
еще хорошо что парень родился здесь
на равнинной местности прославленной смиреньем и простотой

городами почтовый ящик номер полный секрет
лесопосадками и прудами где карпы и караси
человек в абсолютном холоде такой теплотой согрет
которая сыщется только в московской советской руси

родина держит космокорабль как на параде малыш
несет воздушный шарик с надписью первомай
родина слышит родина знает что ни повелишь
выполним родина выше нас поднимай

до седьмого восьмого неба а небес попы говорят
девяносто девять и все ангельские как на подбор
и если глядеть с изнанки бездны огнем горят
и взлетают ракеты и кони скачут во весь опор

апрель 2011

verses

***

Эту улицу называли просто "Канава",
над ней три моста - все памятники архитектуры.
Но об улице этой в городе ходит дурная слава,
и никто не рисует картинку с такой натуры.

Девушки, говорят, тут продажны, хоть и не все - дешевки.
Юноши тут, говорят, опасны, хоть и не все бандиты.
Без ножа в кармане и без уголовной сноровки
лучше сюда не ходи ты.

А уж если идешь, то втягивай в плечи шею,
оглядывайся по сторонам, на каждый звук откликаясь.
Так новобранец ходит под обстрелом в траншее,
идет, приседая, и говорит, заикаясь.

(no subject)

Мученический венец
украшает чело
мучителя

verses

***
Жизнь в меньшинстве - невыносимый груз,
осложненный разрывом дружеских уз,
громом орудий, упорным молчанием муз.

И голос твой в толпе одинок, как в пустыне глас.
И сверху в упор глядит Всевидящий Глаз.
Каешься, лжешь, говоришь, что в последний раз,

что больше не будешь, а не быть - каково?
Не быть - последнее, окончательное меньшинство,
короче - вонми гласу моления моего,

внегда воззвати ми к Тебе, услыши мя,
вот земля на первичных водах лежит плашмя,
по земле едут дикие танки, огнем гремя.

Танки покрыты шерстью, бивни торчат по бокам.
Они - сплошь язычники, поклоняются чуждым богам,
вождям народа, кирзовым их сапогам.

Жить в меньшинстве, в одиночестве, по углам
жаться, таскать за собою ненужный хлам,
ждать когда мир расколется пополам.

И на изломе, должно быть что-то сверкнет,
а пока, как писал Мандельштам, невыносимый гнет,
одно утешение - и это тоже пройдет.

(no subject)