verses

***
Люди и ангелы в обнимку катаются по сугробам.
В небе Звезда светит одна за всех.
В хлеву Мария склонилась над спящим Господним Словом.
Калитка в небо открыта - можно гулять без помех.

Можно вечно жить, то умирая, то воскресая,
надеясь на общего Бога и на русский "авось".
Седой головой качает пророк Исайя:
глядите, я напророчил - и все сбылось!

Я ничего не знал о яслях и о соломе,
о звездочетах с Востока, об осле и телке,
я ничего не сказал о том, что места не было в доме,
умолчал о старом Иосифе, сгорбившемся в уголке.

Я не пророчил о вьюге и о снеге глубоком,
о рождественской елке, о блеске ангельских крыл,
я не знал, что Слово было в начале с Богом,
и даже имя "Мария" мне Господь не открыл.

Не сказал ни о Божьей милости, ни о последнем гневе,
не назвал ни места, ни года, ни, тем более, дня,
я сказал только то, что Дева име во чреве,
и, как оказалось, этих слов довольно с меня.

выбранные сновидения о несчастной невозвратной любви.

*

Как-то я шел по Дерибасовской и издалека заметил Одесскую Литературную общественность. Зная ее обидчивость, я тотчас помахал ей рукой, а подойдя ближе низко поклонился и сказал: Здравствуйте, Одесская Литературная Общественность!

Что за церемонии? - спросила она, - во-первых мы давно на "ты". А во-вторых ты можешь называть меня просто "Тусня". А еще лучше - Туся, Тусечка. И, чмокнув меня в щеку, она помчалась навстречу Издательскому Холдингу, который шел изящно пританцовывая и помахивая тросточкой девятнадцатого века с серебряным набалдашником.


*
Скажи мне - спросил я Одесскую Интеллигенцию во время очередного телефонного разговора, если ты такая либеральная ...
- Да, я такая либеральная! - не дала мне договорить О.И., а что?
- Если ты такая либеральная то почему тебя поздравляет горком партии со всеми советскими праздниками?
- Что? Где? Когда? - встрепенулась Одесская Интеллигенция.
- Да вот, читаю: Поздравляю с годовщиной Великого Октября интеллигенцию города Одессы! Во всех газетах города напечатано, между прочим. Первый подписал.
- Так это он меня как прослойку - растерянно сказала О.И.
- Как подстилку, а не как прослойку - решительно сказал я. Кто вернул мне книгу антисоветчика Медведева с закладочкой - мандатом делегата пленума одесского горкома КПУ...
- Мало ли...
- выписанным на твое имя!

На минуту воцарилось молчание...
-Да! - зачастила О.И. в трубку, да, я партийная, да, я член пленума горкома, да я....
- Знаю я, кто ты...
- Не намекай на плохое! Зато я могу читать Архипелаг ГУЛАГ прямо на пленуме!!!
-Можешь? - удивленно спросил я.
- Могу - с некоторой неуверенностью в голосе ответила О.И. Но вообще я там читаю Агату Кристи.

*
Майор Валерьевич встретил меня у входа в гостиницу "Одесса" и, почти нежно сказав "Следуйте за мной", повел меня в комнату за стойкой администратора. В комнате стоял огромный письменный стол, кресло и металлическая табуретка, намертво прикрученная к полу. Чтоб не двинули по голове - подумал я. И как в воду глядел - на стене была мраморная мемориальная табличка в память о Подполковнике Трофимовиче, погибшем в этом кабинете от руки врага, предательски нанесшего ему удар "предметом мебели". Рядом висел протокол о приведении приговора в исполнение, под стеклом в антикварной золоченой раме.
Но не это поразило мое воображение. На письменном столе, скрестив ноги так, что была видна знаменитая черная подвязочка на кружевном чулке, улыбаясь сидела Одесская Агентура.

Чего расселась, бесстыдница - примирительно сказал Майор Валерьевич - ты бы еще легла.

Могу - осклабилась Агентура и, сняв ногу с ноги, чуть раздвинув коленки, откинулась назад.
При нем? - игриво спросил Майор Валерьевич, кивнув в мою сторону.
С тобой - при нем, с ним - при тебе, с той же улыбкой сказала Одесская Агентура, - не все ли равно? Я девушка не стеснительная.
Пошла вон, сука! - ласково сказал Майор Валерьевич, - а с вами, Херсонский у нас состоится серьезный разговор!
-О чем?
-Не о чем, а о ком. Об Илье Эренбурге.
- Илья Эренбург, - голосом автоответчика начал я, - крупный советский писатель, лауреат сталинской премии...

Зачет! - сказал Майор Валерьевич и сделал какую-то отметку в своей записной книжке.



*

Когда мы в очередной раз смертельно разругались с Одесской Интеллигенцией, мы поставили в ужасное положение Одесскую Литературную Общественность. Я не ходил на литературные вечера, потому что не хотел видеть Одесскую Интеллигенцию, а Одесская Интеллигенция не ходила на эти вечера потому, что не хотела видеть меня. Поэтому около года на свои вечера Одесская Литературная Общественность приходила одна.