verses

***

В иезуитской коллегии научился скакать на коне
по разделенной на части нищей, несчастной стране,
размахивать саблей, вести войска за собой -
то вправо, то влево, лишь бы на смертный бой,
то за ляхов, то против ляхов, за короля, за царя,
за султана, за хана, за великого визиря,
лишь бы в седле удержаться, лишь бы башка цела,
лишь бы лежали у ног убитых врагов тела,
он знал по-московски, по-киевски, по-татарски, сумел сберечь
под слоем латыни и польского церковно-славянскую речь,
Бог дал ему саблю, двух сынов и коня,
где он появлялся - там начиналась резня.
то турок разрублен на части, то лях сидит на колу,
то жид с перерезанным горлом корчится на полу,
то все местечко пылает с обитателями заодно,
то с камнем на тонкой шее татарин идет на дно.
А вот и сам к небесам, отгулялся, спокойно спи!
Так нет же, вырыли, за ноги волокут по степи.

выбранные сновидения о несчастной невозвратной любви.

*
Какое-то время Одесская Интеллигенция встречалась с Ведущим Предпринимателем Страны. Тот кормил ее обедами и набирался от нее ума.
Вот увидишь! - говорила мне Одесская Интеллигенция, - он вот-вот начнет писать художественную прозу! Тут-то я его и отредактирую!

*

- Ты не поверишь, - говорила Одесская Интеллигенция, - мой Ведущий Предприниматель прогрессирует не по дням, а по часам. Ты знаешь, я дала ему прочесть "Котлован" Платонова и он не просто читает! Он изучает эту книгу. Он отчеркивает в ней целые абзацы! Вот ты увидишь, что....
- Ничего я не увижу, - мрачно заметил я,- не доведет это до добра!

И действительно, месяц спустя, подойдя к знакомой мне с детства площади, я увидел вместо нее огромный котлован, на дне которого о чем-то урчали бульдозеры и экскаваторы.

Вечером мне позвонила Одесская Интеллигенция. Не поздоровавшись, она крикнула: - Не смей говорить, что ты, как всегда, был прав!

Я поцеловал трубку, в которой уже звучали короткие гудки, и положил ее.

*
Из песни слова не выкопаешь - любил говорить Майор Валерьевич, знакомя клиента с материалами уголовного дела.
- Не выцарапаешь! - поправляла его кошка Бася.

*

Бродя по Седьмому километру я вдруг увидел прекрасно сохранившийся античный языческий храм. Подумал было, что это современная имитация. но нет! Старый мрамор, стершийся орнамент...
Потом мне рассказали, что несколько подобных зданий по частям удалось вывезти из Турции нашим предприимчивым оптовикам вместе с грузом китайских футболок, богато украшенных американскими этикетками. На Седьмом Километре храмы вновь собрали и использовали в качестве магазинчиков. В том, на который набрел я, продавали действующие макеты швейцарских часов по ценам китайского производителя.
Магазин был посвящен Хроносу, при открытии магазина на алтаре ( он же - прилавок) был заколот баран и изжарен отличный шашлык. Качество часов было, понятно, куда хуже. Но время уже потеряло всякое значение. Не лучше обстояли дела и с пространством.
Впрочем, ни часы, ни пространство, ни время меня не интересовали. Я искал малосольную тюльку - вы уже догадались для кого!

*

Однажды доктор Бенкендорф неожиданно пришел в Городской Полуподвальный клуб и просидел там десять часов кряду к ужасу и недоумению постоянных посетителей. К десятому часу пребывания Бенкендорфа у собравшихся в клубе деятелей культуры пробудилась надежда, что для них наступают лучшие времена... Надежды были тщетны. Бенкедорф просто прятался от следователей из Столицы Неизвестного Государства, приехавших в Одессу с явной целью сместить и арестовать диктатора. Где-где, а в Городском Полуподвальном клубе следователи совершенно не рассчитывали его обнаружить. А пока доктор Бенкедорф меланхолично ел канапе с брынзой (канапе с тюлькой сразу же были съедены другой героиней этих записок), его заместители напоили следователей и завели их в Исторический Центр Седьмого Километра, где и оставили. Выбраться оттуда они уже никогда не сумели.
Их видели там много лет спустя. Они работали реализаторами и имели вполне приличный вид.

*

Однажды Одесская Интеллигенция и Одесская Литературная Общественность встречали московский поезд с явным намерением перехватить г-на Гранта Фонда и завязать с ним тесные отношения.

Но я увидел на том же перроне Одесскую Фарцу и понял, что у деятелей культуры опять нет никаких шансов. Так и оказалось.

*

Я стоял у края огромного котлована, в который превратилась одна из самых больших площадей моего города. На дне котлована о чем-то урчали друг другу бульдозер и экскаватор... Мне захотелось узнать - о чем это они.
-Хочешь, я переведу? - спросила меня черная кошка Бася, как обычно, сидевшая у меня на плече.
- А ты понимаешь? - спросил я
- А то!, - с гордостью сказала Бася, - урчание мотора и мурчание кота принадлежат к одной языковой группе. А ты не знал?
-Откуда мне знать, - ответил я,- ведь я давно сошел с ума от любви к Одесской Интеллигенции.

*
Мне позвонила Одесская Интеллигенция и печально сказала:
Я чувствую историческую вину перед своей страной и перед своим народом!
- Меньше патетики! - сказал я, - абстрактное чувство исторической вины и ответственности перед народом, - родовая черта интеллигенции.
- Нет, это конкретное! - сказала Одесская Интеллигенция. Я переоценила нашего Ведущего Предпринимателя и дала ему не ту книгу...
- Евангелие?
- Да нет! "Котлован" Платонова! Мало того, что Предприниматель нарыл в Одессе, они теперь распространяют проект на всю страну. Они назвали этот проект "Еврокотлованом!". Все главные площади всех городов будут заменены котлованами, и никакие демонстрации и митинги уже не будут возможны! Понимаешь?
- Как не понять! - вздохнул я, впрочем, мне все это еще вчера днем рассказала кошка Бася...
- Ну и целуйся со своей Басей! - закричала Одесская Интеллигенция и швырнула трубку.
Я конечно поцеловался с Басей, но до этого поцеловал телефонную трубку.

verses

***
Кто не любит свободу, те обычно - плечом к плечу,
щит - к щиту, к шлему - шлем, палач - к палачу,
деньги к деньгам, враг на враге, ногу к ноге,
делят пирог, тиран запечен в пироге.

Выскочит, выпрыгнет, зубы оскалит , очки
поправит на спинке носа и полетят клочки
по закоулочкам и осколочки по углам,
и спешат уголовнички по уголовным делам.

Человек говорит, что не любит темницы, но
сам ставит решетку в доме своем на окно,
и забор высок, и торчат осколки стекла,
и собака, чтобы от дальнего ближнего стерегла.

И Родина-мать следит, чтобы ночью дом - на запор,
чтобы без спросу сынок не выходил во двор,
а если и выйдет, так чтоб от страха дрожал,
шел бы себе, не оглядываясь и руки по швам держал.

(no subject)

***
Триумфальная арка имеет форму ярма.
Гром победы издалека похож на взрывы гранат.
Дворец под надежной охраной - та же тюрьма.
Перед паном спину согнул - считай, навсегда горбат.

Руку подал подлецу - считай, что лишился руки.
Прославил тирана - считай, что утратил речь.
Не хочешь в землю - придется на груду трухи
соломенной ли, бумажной, древесной, небесной - лечь.

*
Боишься ступить на лед, чтоб не упасть.
В зеркало стыдно смотреть - стар, бородат, плешив,
но пока ты умеешь презирать неправую власть,
ты - жив.