***
Слишком поздно ложимся, слишком рано встаем.
Все - слишком и все - не вовремя, как ни крути.
Не все ли равно Тебе, Господи, что безумец в сердце своем
говорит, и есть ли сердце в его груди?
И за что Ты любишь несчастного? Но счастья ему не дал.
И за что Ты любишь бесчестного? Но совесть его мертва.
И за что Ты жалеешь ребенка? За то что он - глуп и мал?
Голова, как редька и уши торчат, как ботва.
У ребенка есть ранец и учебник "Родная речь".
На переплете - зеленый дуб и желтое поле созревшей ржи
Над ребенком летает ангел, чтобы его стеречь.
Чтоб не сорвался в пропасть и не погряз во лжи.
Но пропасти нет - есть только высокий склон
от трамвайных путей до пляжа - Большой Фонтан.
Есть Привоз, зоопарк, там обитает слон,
а ложь не имеет значения - так, небольшой обман.
Есть еще планетарий - жилище звезд и планет.
Раньше там был монастырь, а теперь - обитель наук.
И там говорит безумец детям, что Бога нет,
а есть только дети Божьи, но они отбились от рук.
Слишком поздно ложимся, слишком рано встаем.
Все - слишком и все - не вовремя, как ни крути.
Не все ли равно Тебе, Господи, что безумец в сердце своем
говорит, и есть ли сердце в его груди?
И за что Ты любишь несчастного? Но счастья ему не дал.
И за что Ты любишь бесчестного? Но совесть его мертва.
И за что Ты жалеешь ребенка? За то что он - глуп и мал?
Голова, как редька и уши торчат, как ботва.
У ребенка есть ранец и учебник "Родная речь".
На переплете - зеленый дуб и желтое поле созревшей ржи
Над ребенком летает ангел, чтобы его стеречь.
Чтоб не сорвался в пропасть и не погряз во лжи.
Но пропасти нет - есть только высокий склон
от трамвайных путей до пляжа - Большой Фонтан.
Есть Привоз, зоопарк, там обитает слон,
а ложь не имеет значения - так, небольшой обман.
Есть еще планетарий - жилище звезд и планет.
Раньше там был монастырь, а теперь - обитель наук.
И там говорит безумец детям, что Бога нет,
а есть только дети Божьи, но они отбились от рук.