Игорь Меламед останется в истории русской литературы, если только человеку с фамилией, обозначающей преподавателя начальной еврейской школы - хедера, будет позволено занимать место в небольшой группе запоздалых русских классиков. Мне трудно назвать другого поэта, который писал бы столь строгие классические стихи ХХ и ХХ1 веков, используя поэтику Х1Х века.
Как-то другой поэт, которого Игорь очень не любил, Иосиф Бродский, написал:
Там была бы эта кофейня с недурным бланманже,
где, сказав, что зачем нам двадцатый век, если есть уже
девятнадцатый век, я бы видел, как взор коллеги
надолго сосредотачивается на вилке или ноже.
Это можно сказать об Игоре, об его страсти к русской классике, об его нетерпимости к самым малым отступлением от классической ритмологии, об его пламенной убежденности, что стихи должны быть сияющими кристаллами, крупицами в черной бездне небытия.
Конечно, как многие из нас - он был крещен, вера пришла к нему в самое трагическое время его жизни, когда он, веселый, полный сил молодой человек, остроумный, раблезианский - если так можно сказать, в госпитале привыкал, свыкался с новой для себя ролью - с трудом передвигающегося инвалида. Нет, вера не стала для него костылем, который помог ему идти по жизни ровно и бодро, она стала для него оболочкой, коконом, в котором он жил.
Как все мы, он не преодолел греховную человеческую природу, он не стал святым, но стал мучеником. Грешным мучеником. Враги называли его Игорь Мешумед (евр - потерянный, обозначающее выкреста). Он примерял на себя это слово и посмеивался.
Душа его раскололась. Он как бы отделил остроумие, иронию, страсть к розыгрышам от основного ядра своей личности. Он стал человеком с десятком лиц, он был прекрасным сценаристом, актером и режиссером пьес, которые разыгрывались в виртуальном пространстве. Рядом с серьезным и непреклонным Игорем Меламедом (а вернее - в нем) жили Сема Штапский - не Семен, а именно Сема!, бескомпромиссный Антон Мисурин, профессор Иосиф Фурц-Беленький, и конечно Ирочка, Ирина Перетс-Ненавистный. У каждого было свое лицо, свой репертуар - но все они были неистощимы на выдумки и - увы- малоприятны для тех, кого он выбирал мишенью для своих отнюдь не безобидных эскапад, Антону Мисурину даже удалось напечатать подборку в Новом Мире. Думаю, Паша Крючков разгадал, чье лицо скрывается под маской молодого человека с комсомольскими замашками. Мемуары Семена Штапского - нужно печатать, они должны занять место - нет не рядом с книжками Игоря Меламеда, а на другой полке. Но должны.
Наши отношения знали лучшие и худшие времена. Мы опрокидывали рюмку (не одну), заключали друг друга в объятия, меня огорчало и даже злило некоторое участие в травле, которая была организована против меня в те годы. Теперь я понимаю, что его участие в этом было не так уж велико. Но я всегда с любовью вспоминал наши лучшие времена и рад, что мы так и не поссорились окончательно.
А со стихами Игоря поссориться невозможно, как и с его эссеистикой.
Год, как его не стало. Вечная память.
Здесь - его стихи, опубликованные в журналах
http://magazines.russ.ru/authors/m/melamed/