***
Они были проще нас. Но жизнь их была сложнее.
Они были бесстрашны. Но жизнь их была страшнее.
Собственно говоря, жизнь состояла из пугал
вокруг ребенка, который поставлен в угол.
На горох, на колени, в угол - не встать с коленей,
не сбросив тяжесть потерянных поколений,
не оставив их с угрюмым посмертным задором
за высокой оградой, за прочным райским забором.
иосиф
я не помню суда и чего там помнить адвокат прокурор
подпольщица с риском для жизни ведет стенограмму
эксперты свидетели неповторимый вздор
откатать программу не то что поставить драму
святой как жених сбежавший из-под мученического венца
уже не узнает блаженства райского брачного ложа
нужно принять расправу вроде в этом воля отца
нужно жить а жизнь сама на себя не похожа
место ссылки иное дело помню все до деталей и мелочей
если истина существует она в подробностях и оттенках
иконка в углу подоконник связка ключей
с железной спинкой кровать тут нет таких перемен как
в тяжелом городе здесь все как в прошлом году
а в прошлом как в позапрошлом и так до начала века
только прежних лучших там уже не найду
кто скончался кто замужем кто калека
там судьба заболочена легко увязнуть потом
засосет затянет разве только выставишь нос наружу
как перископ подводная лодка как столб на пути испитом
заброшенной местности на себя примеряющей стужу
ей стужа к лицу знает это она сама
облака опускаются ниже уровня лодка вверх днищем
догнивает на берегу и сходя с ума
не хочешь а подпеваешь этим просторам нищим
***
и как им всем не надоело
и до всего им в мире дело
и все бразды в одних руках
душа в грехах народ в полках
густеет облако над домом
темнеют тучи за кордоном
и скрученный в бараний рог
гулять не выйдет за порог
а любят волю смерти паче
и радость им во вдовьем плаче
но в полосатой будке бес
стоит с ружьем наперевес
копыта спрятаны в сапожках
поэт опальный едет в дрожках
скучает головой трясет
но это гада не спасет
жену имеет спит с другою
а горизонт вдали дугою
один как перст стоит трактир
там пир на весь крещеный мир
там чад и смрад там пеший бродит
там алкаша с утра колотит
но этого поэт не зрит
он слышит пение харит
он видит площадь и колонну
и на колонне той корону
а в той короне глаз алмаз
глядит на всех в последний раз
Они были проще нас. Но жизнь их была сложнее.
Они были бесстрашны. Но жизнь их была страшнее.
Собственно говоря, жизнь состояла из пугал
вокруг ребенка, который поставлен в угол.
На горох, на колени, в угол - не встать с коленей,
не сбросив тяжесть потерянных поколений,
не оставив их с угрюмым посмертным задором
за высокой оградой, за прочным райским забором.
иосиф
я не помню суда и чего там помнить адвокат прокурор
подпольщица с риском для жизни ведет стенограмму
эксперты свидетели неповторимый вздор
откатать программу не то что поставить драму
святой как жених сбежавший из-под мученического венца
уже не узнает блаженства райского брачного ложа
нужно принять расправу вроде в этом воля отца
нужно жить а жизнь сама на себя не похожа
место ссылки иное дело помню все до деталей и мелочей
если истина существует она в подробностях и оттенках
иконка в углу подоконник связка ключей
с железной спинкой кровать тут нет таких перемен как
в тяжелом городе здесь все как в прошлом году
а в прошлом как в позапрошлом и так до начала века
только прежних лучших там уже не найду
кто скончался кто замужем кто калека
там судьба заболочена легко увязнуть потом
засосет затянет разве только выставишь нос наружу
как перископ подводная лодка как столб на пути испитом
заброшенной местности на себя примеряющей стужу
ей стужа к лицу знает это она сама
облака опускаются ниже уровня лодка вверх днищем
догнивает на берегу и сходя с ума
не хочешь а подпеваешь этим просторам нищим
***
и как им всем не надоело
и до всего им в мире дело
и все бразды в одних руках
душа в грехах народ в полках
густеет облако над домом
темнеют тучи за кордоном
и скрученный в бараний рог
гулять не выйдет за порог
а любят волю смерти паче
и радость им во вдовьем плаче
но в полосатой будке бес
стоит с ружьем наперевес
копыта спрятаны в сапожках
поэт опальный едет в дрожках
скучает головой трясет
но это гада не спасет
жену имеет спит с другою
а горизонт вдали дугою
один как перст стоит трактир
там пир на весь крещеный мир
там чад и смрад там пеший бродит
там алкаша с утра колотит
но этого поэт не зрит
он слышит пение харит
он видит площадь и колонну
и на колонне той корону
а в той короне глаз алмаз
глядит на всех в последний раз