verses

Четыре года. (Венок восьмистиший)

*
Эпоха может взъяриться подобно голодному льву,
ползти на брюхе, изготовясь к прыжку,
Эпоха может ягненком мирно щипать траву,
может старой швеею ладить стежок к стежку.

Эпоха может рубанком полено жизни строгать,
Может бить киркой по империям, как по скалам каменотес.
Можеть спеть тебе колыбельную, как еврейская мать,
может взбеситься, как шелудивый пес.
*
Может взбеситься, как шелудивый пес.
Может как бешеный пес сорваться с цепи.
Может ответить пулей на пустяковый вопрос.
Может летать над морем или скакать по степи.

Все что в убогом детстве виделось мне во сне,
В старости может эпоха мне показать наяву.
Я не отрываю взгляд, и кажется мне -
может быть для того я на белом свете живу,

*
Может быть для того я на белом свете живу,
чтобы пройти по улицам, не узнавая их,
чтобы сравнить морскую и небесную синеву,
чтобы любую мелочь превращать в покаянный стих.

Чтобы в полночной тиши мог проснуться и не заснуть.
Чтобы в любую щель совал свой еврейский нос.
Чтобы в бессмысленном видеть смысл и постигнуть суть.
Чтобы бешенство времени принял, и с собою унес.
*
Чтобы бешенство времени принял, и с собою унес
в просторы иных планет откуда возврата нет,
к Тому кто знает сколько на моей голове волос,
кто хранит в Себе любую мысль и каждый предмет.

Для Кого Вселенная – просто звездная пыль.
А история лишь соломинка в Его бессмертных очах.
Мой разум – калека. Бредет, опирается на костыль,
чтобы "век мой, зверь" скукожился и зачах.
*
Чтобы "век мой, зверь" скукожился и зачах,
чтобы в клетке железной себя самого изживал,
чтобы безлунной ночью читал псалмы при свечах,
холодную воду пил, ржаной сухарик жевал.

Чтобы волны житейского моря сошли на нет.
Чтобы волку навстречу ягненок шел, осмелев.
Чтобы тьму навсегда растворил невечерний свет.
чтобы у ног невинной девы улегся притихший лев.
*
Чтобы у ног невинной девы улегся притихший лев,
а дева пышную гриву расчесывала ему.
Чтоб остальные львы у ног непутевых дев
Лежали смиренно, на каждую – по одному.

Чтобы старец, свой собственный череп держа, как ларец,
рылся в воспоминаниях, как в ненужных вещах.
И всю эту легкость света, что дал мне Небесный Отец,
мне дано во тьму унести на своих плечах.
*
Мне дано во тьму унести на своих плечах
смертную муку ближних и дальних страдальческий крик.
Мой дед был старик с вселенской тоской в очах.
Не сердись на меня. Теперь я тоже – старик.

Ты был не таким, каким тебя помню я.
Но больше некому вспомнить, дыханием прах согрев.
Мы вместе с тобою несем в неведомые края
голодную злость эпохи, ее шелудивый гнев.
*
Голодную злость эпохи, ее шелудивый гнев,
Все это мы в старых газетах можем прочесть между строк.
Опять война открывает огромный зубастый зев.
Опять человек не живет, а мотает срок.

Опять Пенелопа вышивает на пяльцах цветок.
Опять Одиссей сгибает лук, натягивает тетиву.
Опять история выходит на новый виток.
Эпоха может взъяриться, подобно голодному льву.

***
Эпоха может взъяриться подобно голодному льву,
а может взбеситься, как шелудивый пес.
Может быть для того я на белом свете живу,
чтобы бешенство времени принял, и с собою унес.

Чтобы "век мой, зверь" скукожился и зачах,
чтоб у ног невинной девы улегся притихший лев,
мне дано во тьму унести на своих плечах
голодную злость эпохи, ее шелудивый гнев.

30 апреля 2014 - 30 апреля 2018

verses

***
на облаке белом высоцкий пирует босой
он банку тушенки вскрывает консервным ножом
советские барды убиты российской попсой
но призраки часто встречаются за рубежом

и нам хорошо среди призраков ибо и мы
прозрачны бесплотны безвидны и как еще там
мы вышли из тела как зеки из общей тюрьмы
и новая скука гуляет по нашим местам

сплавляют гитары по стиксу как прежде плоты
и вербы вдоль берега смирно по струнке и в ряд
и в норах подземных над нами смеются кроты
над всеми подряд без учета заслуг и наград

туристы ушли с рюкзаками в иные леса
костер разжигают и что-то поют у костра
а в городе громко хохочет убийца-попса,
и нам собираться пора, да и ты собирайся, сестра.

verses

***
карусели желаний с оленями и лошадками
грехами и преступлениями истерическими припадками
историческими романами в смысле увлекательных книжек
любовных многоугольников или мелких интрижек
нечто пестрое что вращается из железа и жести
ленточек полупрозрачных разной масти и кровной мести
все это крутится вертится все это обессмертится
на быстрой воде напишется на ветре морском начертится
в парке культуры и отдыха в храме изиды и молоха
и все для тебя несчастного лопоухого олуха