verses

***
на барахолке среди барахла
вижу книгу в кожаном переплете. она была
переписана от руки безымянным старообрядцем,
который жил по книгам - минеям и святцам
в позапрошлом веке, где-то в наших краях,
где никто не носил покаянных рубах.

эта книга лежит третий год, тот кто ее выносит
на продажу, как видно, слишком дорого просит,
по крайней мере покупка - не на мой кошелек.
но мы сторгуемся. этот час недалек.
неизбежна встреча старой книги и старого человека.
книга из позапрошлого, человек - из прошлого века.

старообрядец был бородач, и человек бородат.
он любит встречать рассвет, но чаще видит закат.
между старых страниц находит цветок или листик.
старообрядец был мистик, да и сам я немного мистик.
мне милы старинные прориси строгановских икон,
благодать - в иконе, но в прорисях - строгий закон.
в субботу я снова буду на барахолке.
вот и новая-старая книга молча лежит на полке.

Двенадцатая ода Музе

1
Безветрию приличествует штиль,
как готике приличествует шпиль
горгульи, черепица, контрфорсы.
Одическим стихам - высокий стиль.
тожественный. Лишь иногда - для форса
игривой шуткой разорвет поэт
ловушку архаических тенет.
2
О мастерица ткацкого станка!
Весь день твержу: печаль моя тонка,
как ниточка средневековой пряжи.
Ты тяжек, груз лаврового венка.
Когда девицы заполняют пляжи,
бредет понуро Аполлон- жених
и не находит Музу среди них.

3.
У Музы есть работа в эти дни.
Творцы в тиши соскучились одни,
до тошноты насытившись печалью,
бездельем и упреками родни.
Но Муза под прозрачною вуалью
приходит, задевая старый хлам,
что наспех был распихан по углам.

4.
Пришла - садись. Налью тебе чайку.
Дам шоколадку. К скудному пайку
прибавлю рюмку крепкого напитка.
Настойки сладкой или коньяку.
Увы! В дому поэта нет избытка.
И бутерброда с красною икрой
красотке не предложит наш герой.

5.
Нічого не поробиш. Всім - ганьба.
Як кажуть москалі - така судьба,
в Москві- судьба, а в Україні доля.
Ось річенька тече. При ній - верба.
Гуляють круки серед чиста поля.
цвірінькають лихиї горобці,
і Муза йде, трима вінок в руці.

6.
Історія - дорогоцінна річ.
Ось - Хортиця. Ось - Запорізька січ.
Що з нею наробила Катерина?
За ясним днем приходить темна ніч.
Людина гірше, ніж ота тварина.
Поет - найшгірший між усіх людей.
Не має прогресивних він ідей!

7.
Поэт блуждает меж заемных строк.
В пустыне мрачной тащится пророк.
Еще садок вишневий коло хати.
О Муза! Каждый шаг та кожен крок
тобі відомий. Як себе стримати?
Течет свободно речевой поток.
Не помешает помолчать чуток.

***
Чтобы остаться Фимой в восемьдесят с лишним лет,
нужно было в детстве съесть счастливый трамвайный билет.
суммы цифр с первой до третьей и с четвертой до самой шестой
должны быть равны - кулинарный рецепт простой.
Пусть все летит к черту. Пусть разваливается страна.
Важно что сумма справа сумме слева равна.
Три копейки проезд. Мгновенный подсчет.
Из рулона кондуктора счастье отправляется прямо в рот.
Пусть покрывается грязью и кровью часть шестая земли.
Жуешь бумажку - жвачку пока с парохода не привезли.
Пусть эмигрантский поезд в конце концов
увезет еврея в Германию боевой дорогой отцов.
Когда-то мы всю Молдаванку истоптали вдвоем.
Мы молчим, мы счастливый трамвайный билетик жуем.
Одесский трамвай парнусе отправляется на Парнас.
Контролер с повязкою красной ждет-не дождется нас.

***
Ножницы щелкают вокруг детской испуганной головы.
Дощечка на подлокотниках кресла. Тихо сиди.
Пряди темных волос на белом. Скажете вы -
нечего тут бояться! Но сердце сжалось в груди.
Челка будет ровной чуть повыше бровей.
Затылок напоминает чинный британский газон.
Если мальчик дернется - челка будет кривей.
Но это тоже не страшно. Это такой фасон.
Все меньше волос на детской испуганной голове.
Глаза наполняются невыразимой тоской.
Меня стригут в "Перукарне". Парикмахерские - в Москве.
А здесь -Черновцы. Здесь идиш - язык городской.
Все остальное - с акцентом. Все еще впереди.
Щелкают ножницы - дядя Яша знает дело на пять..
Нечего тут бояться. Но сердце сжалось в груди.
Вы уже взрослые. Вам меня не понять.

verses

Ода Музе

1.
День меркнет. В набежавших тучах
сокрыты сонмы дев летучих.
Их интерьерные тела
венчают мощные крыла.
Валькирии, как санитарки
над полем боя. Их товарки
эринии, что месть вершат.
Но нет им дела до стишат.

2.
О муза! Среди дев жестоких,
змееволосых, волооких,
грудастых - только ты нежна!
Жаль. мало ты кому нужна.
Летишь привольно над поэтом*,
но лАвровый венок при этом
висит дамокловым мечом,
добро, когда не кирпичом.

3.
Итак, рифмованные строки -
как зэки, что мотают сроки,
где рифмы - тачка и кирка,
баланда, что на вкус горька,
и ритм - решеткою тюремной
гремит стопою подъяремной,
а строфы - нары вдоль стены
кошмарной лирикой полны.

4.
Бывали дни, гремела лира
о Ленине, о деле мира,
о сеялках и тракторах,
колхозных танцах и пирах,
стахановцах в подземных норах,
и гонораров пышный ворох
стучался громко в твой карман,
нетерпеливый графоман!

5
Где творчества дома? И где вы,
крупнолирические девы?
Оздоровительной возни
с поэтом не хотят они!
Где бедра? Где живот и ляжки?
Лежат на пенсии бедняжки.
На полке зубы между книг.
В ушах - романс "О дивный миг!"

6
О дивный миг! О сладкий крик!
Был музы санаторной лик,
в порыве страсти запрокинут....
О дивный мир! Жаль, ты покинут,
не слышен лиры сладкий стон,
гремит попса со всех сторон.
И стихотворная реклама
звучит средь общего бедлама.

7
О муза! Ты жива, старушка.
Тебе - полушка, мне - полушка,
копейку сложим мы вдвоем,
и, выпив,что нибудь споем.
Ну что ж! Не поминайте лихом!
Под старость обернулся психом
любимец муз. Смешон удел
того, кто эту песню спел.

*вариант - лежишь фривольно под поэтом

***
теперь говорят еще при советах как тогда еще при царе
назвать площадь советским именем стало хорошим тоном
как когда-то в мечтах быть слугой при царском дворе
и любоваться резным золоченым троном

река забвения напрягаясь ломает весенний лед
человек беглец вздрагивает как при звуках близкой погони
на советских открытках почтенной древности равнодушный налет
воспоминанья теснятся как зеки в арестантском вагоне

время платить по счетам отдавать долги
прошедшему времени вымершему везению все же
я не лежал на нарах и не лизал "деду" кирзовые сапоги
мы привычные люди нам жаловаться негоже

***
оборотная сторона иконы - доска.
оборотная сторона человека - грехи - паче песка
морского или речного, и если даже
пустынного, или рядышком, здесь на пляже -
все равно наша жизнь - соучастие в краже,
оборотная сторона счастья - уныние и тоска.

но икона к нам лицевой стороной - загустевает
смола-слеза в уголке глаза, запустевает
душа, и тело скрипит на ходу,
в жизни есть место подлости, чувству вины и стыду,
обнаженная статуя краснеет у всех на виду,
милосердие Божье грехи, как песок покрывает.

а мы умножаем мелкие злые дела
паче песка морского - на пляже лежат тела,
по песку пустынному строем идут верблюды,
в песочных часах - сообщающиеся сосуды,
суд отменяется, кругом одни пересуды.
в углу иконного глаза загустевает смола.

***
мы не дождались у моря погоды
в море житейском летейские воды
в них утонули лучшие годы

воды холодные околоплодные
мы эмбрионы глубоководные

мы эмбрионы мы рыбы забвения
мы нерожденные дети мгновения

где ты геенна с разверстою пастью
где ты апостол с рыбацкою снастью

в море житейском летейские воды
в них утонули лучшие годы

verses

***
сны тяжелые снятся
долго и неумело
не решаюсь признаться
как мне все надоело

даже время рассвета
темно-серого цвета
и туман пеленою
застит мир за стеною