Из писем М.Т.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ


Когда переводишь Книгу Пути, Марина,
держись середины, или останься
в центре круга: два варианта на выбор.


*

Я услышал щелчок, Марина, Когда-то
так друзья вызывали меня во двор, бросая
камешек в стекла
одного из наших огромных окон.

За окном я увидел старца
верхом на буйволе. А вот и голос:

«Вот слова, к которым ничего не прибавишь –
не удерживай уходящего,
приходящему не препятствуй,
держись середины».

Тогда я взглянул на стекло. Посередине
было отверстие слишком правильной формы.
От него расходились трещинки, подобные паутине,
сияющей в лучах прямого майского солнца

Так и есть – на стене напротив щербинка.

Через минуту страх добрался до горла.



*
Я тогда стерег пятикомнатную квартиру
моих родителей, обреченную на продажу.
Родители были в Москве, в американском посольстве.

Обычный порядок: анкета, компьютерный номер,
интервью, документы, прощанье, боинг.

Я долго смотрел на дыру в стекле, на паутинку
Расходящихся трещин. Потом на стенку
со щербинкой на штукатурке. Зачем все это?
кому угроза, для кого посланье?

И тут - телефонный звонок. Я снимаю трубку.
Шипящий голос говорит мне в правое ухо:
«Ты понял, падла, или нам повторить еще раз?»

Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.

Хоть я ничего не понял, Марина,,
ни тогда, ни теперь – не понимаю.



*

Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза,
Упираясь локтями в колени, охватив руками
черепную коробку, шепотом повторяю:

«Не удерживай уходящего, приходящему не препятствуй,
наблюдай бесстрастно за проходящими мимо,
цени то немногое, что остается,
держись середины, ты понял, падла?.»

Да, говорит старик, сидящий на буйволе, ты исхитрился,
вставил несколько слов от себя, талмудак-недоумок

Согласен, Марина, я исхитрился. Но центр круга
для меня отныне и навсегда – дыра в оконном
стекле, с расходящейся паутинкой трещин,
сияющей в лучах прямого майского солнца.

Я пойман в эту сетку, попался, никуда не деться.
нет паука, есть дыра, отверстие . Этот хищник-
пустота - беспощаднее, чем другие.

Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза.

Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.

Ничего не понял, Марина,, я ничего не понял.

Из писем М.Т.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ


Когда переводишь Книгу Пути, Марина,
держись середины, или останься
в центре круга: два варианта на выбор.


*

Я услышал щелчок, Марина, Когда-то
так друзья вызывали меня во двор, бросая
камешек в стекла
одного из наших огромных окон.

За окном я увидел старца
верхом на буйволе. А вот и голос:

«Вот слова, к которым ничего не прибавишь –
не удерживай уходящего,
приходящему не препятствуй,
держись середины».

Тогда я взглянул на стекло. Посередине
было отверстие слишком правильной формы.
От него расходились трещинки, подобные паутине,
сияющей в лучах прямого майского солнца

Так и есть – на стене напротив щербинка.

Через минуту страх добрался до горла.



*
Я тогда стерег пятикомнатную квартиру
моих родителей, обреченную на продажу.
Родители были в Москве, в американском посольстве.

Обычный порядок: анкета, компьютерный номер,
интервью, документы, прощанье, боинг.

Я долго смотрел на дыру в стекле, на паутинку
Расходящихся трещин. Потом на стенку
со щербинкой на штукатурке. Зачем все это?
кому угроза, для кого посланье?

И тут - телефонный звонок. Я снимаю трубку.
Шипящий голос говорит мне в правое ухо:
«Ты понял, падла, или нам повторить еще раз?»

Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.

Хоть я ничего не понял, Марина,,
ни тогда, ни теперь – не понимаю.



*

Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза,
Упираясь локтями в колени, охватив руками
черепную коробку, шепотом повторяю:

«Не удерживай уходящего, приходящему не препятствуй,
наблюдай бесстрастно за проходящими мимо,
цени то немногое, что остается,
держись середины, ты понял, падла?.»

Да, говорит старик, сидящий на буйволе, ты исхитрился,
вставил несколько слов от себя, талмудак-недоумок

Согласен, Марина, я исхитрился. Но центр круга
для меня отныне и навсегда – дыра в оконном
стекле, с расходящейся паутинкой трещин,
сияющей в лучах прямого майского солнца.

Я пойман в эту сетку, попался, никуда не деться.
нет паука, есть дыра, отверстие . Этот хищник-
пустота - беспощаднее, чем другие.

Я сижу в санузле на крышке чешского унитаза.

Ладно, говорю, понятно,
не вчера родился, повторять не надо.

Ничего не понял, Марина,, я ничего не понял.

(no subject)

* * *

Дворик, вместившийся в рамах оконных
Между иконой и белой плитой.
Ветка в пупырышках светло-зеленых,
Маленький купол и крест золотой.

Дни за неделю заметно длиннее,
Жаль только, годы совсем коротки.
Небо безоблачно – Богу виднее:
Дворик, старухи, цветные платки.

Ты, для Себя сохраняющий горстку
Старых домов – низкорослых, жилых,
Купол, что сверху – не больше наперстка,
Не отличаешь особо от них.

Ко Всехскорбященской, что на Ордынке,
Сходятся люди – вдвоем и втроем.
Души плывут, как весенние льдинки,
Дух омывает их, как водоем.

Вижу, чертог Твой украшен, как прежде,
Но одеяния нет, чтоб войти.
Темные складки в душе, как в одежде,
Сам, Светодавче, разгладь, просвети.

Нет мне спасения, разве что чудо.
Нынче не шьют покаянных рубах.
Корочкой, словно во время простуды,
Ложь запеклась у меня на губах.

1989

(no subject)

* * *

Дворик, вместившийся в рамах оконных
Между иконой и белой плитой.
Ветка в пупырышках светло-зеленых,
Маленький купол и крест золотой.

Дни за неделю заметно длиннее,
Жаль только, годы совсем коротки.
Небо безоблачно – Богу виднее:
Дворик, старухи, цветные платки.

Ты, для Себя сохраняющий горстку
Старых домов – низкорослых, жилых,
Купол, что сверху – не больше наперстка,
Не отличаешь особо от них.

Ко Всехскорбященской, что на Ордынке,
Сходятся люди – вдвоем и втроем.
Души плывут, как весенние льдинки,
Дух омывает их, как водоем.

Вижу, чертог Твой украшен, как прежде,
Но одеяния нет, чтоб войти.
Темные складки в душе, как в одежде,
Сам, Светодавче, разгладь, просвети.

Нет мне спасения, разве что чудо.
Нынче не шьют покаянных рубах.
Корочкой, словно во время простуды,
Ложь запеклась у меня на губах.

1989