verses

***

Зазвенят колокола в Дивеево и Сарове,
Окунувшись в омут, младенца родит царица,
Вся страна услышит шелест прозрачной крови,
которая все течет, не в силах остановиться.

Разве только забормочет ее великан из Сибири,
разве только прольют ее в упор из нагана.
разве только свечку зажжет у рукописной Псалтири
Чтец- декламатор, хлебнув чумы из стакана.

Разве только годы вплотную ушедшего века
перетасуют и раздадут в случайном порядке,
что карты старой колоды. Игра называется сека.
Меч не сечет генсека. Останки-остатки сладки.

И для чего было молить на коленях, на круглом камне,
посреди лужайки в сердцевине лиственной чащи?
Рука Господня с чашей мерещится издалека мне.
Да минует нас чаша сия. И то, что в чаше.

Лижет медведь руку сгорбленному монаху.
Чтец-декламатор читает: «Доколе? Доколе,
Боже, забудеши мя, словно малую птаху?»
Поднимусь с колен. Выйду в чистое поле.

Скошена озимь. Судя по всем приметам –
Ударившись оземь, плоть обернется светом.
Истина невыносима. Ошибка непоправима.
Ох, запоют Пасху Христову засушливым летом,
Понесут по Руси кости убогого Серафима.

verses

***

Зазвенят колокола в Дивеево и Сарове,
Окунувшись в омут, младенца родит царица,
Вся страна услышит шелест прозрачной крови,
которая все течет, не в силах остановиться.

Разве только забормочет ее великан из Сибири,
разве только прольют ее в упор из нагана.
разве только свечку зажжет у рукописной Псалтири
Чтец- декламатор, хлебнув чумы из стакана.

Разве только годы вплотную ушедшего века
перетасуют и раздадут в случайном порядке,
что карты старой колоды. Игра называется сека.
Меч не сечет генсека. Останки-остатки сладки.

И для чего было молить на коленях, на круглом камне,
посреди лужайки в сердцевине лиственной чащи?
Рука Господня с чашей мерещится издалека мне.
Да минует нас чаша сия. И то, что в чаше.

Лижет медведь руку сгорбленному монаху.
Чтец-декламатор читает: «Доколе? Доколе,
Боже, забудеши мя, словно малую птаху?»
Поднимусь с колен. Выйду в чистое поле.

Скошена озимь. Судя по всем приметам –
Ударившись оземь, плоть обернется светом.
Истина невыносима. Ошибка непоправима.
Ох, запоют Пасху Христову засушливым летом,
Понесут по Руси кости убогого Серафима.