***
Армянский хачкар – «крест-камень» -
мне всегда казался
не камнем, а окаменелостью,
тем, что было живым,
хотя и не слишком подвижным.
*
Мне говорили, что хачкар –
отпечаток души человека,
но что за душа,
от которой остался крест
и орнамент вокруг креста?
*
Мне говорили, что крест
это образ Божий,
а многосложный узор –
прекрасная сеть греха.
На серой каменной плоскости
разграничения теряют силу:
и Спасенье и грех неподвижны,
нераздельны, неразличимы.
*
И еще мне говорили:
когда видишь хачкар,
никогда не знаешь точно:
может быть, это надгробье,
а может, и нет.
У вас это не так.
*
Да, у нас это иначе.
На площади небольшого поселка,
у автобусной станции,
я видел каменные кресты,
лежащие горизонтально,
втоптанные в землю.
На некоторых можно было
прочесть имена и даты,
если склониться низко.
Я читал, низко склоняясь,
предварительно убедившись,
что на меня
никто не смотрит.
Середина позапрошлого века.
Вокруг крестов была грязь,
отпечатки рифленых подошв,
окурки, обертки от карамелек.
Я думал: если они заметят,
что я, склонившись, смотрю на землю,
нужно будет подобрать
несколько окурков у всех на глазах.
Пусть думают, что я подбираю «бычки».
Это, по крайней мере, понятно.
Армянский хачкар – «крест-камень» -
мне всегда казался
не камнем, а окаменелостью,
тем, что было живым,
хотя и не слишком подвижным.
*
Мне говорили, что хачкар –
отпечаток души человека,
но что за душа,
от которой остался крест
и орнамент вокруг креста?
*
Мне говорили, что крест
это образ Божий,
а многосложный узор –
прекрасная сеть греха.
На серой каменной плоскости
разграничения теряют силу:
и Спасенье и грех неподвижны,
нераздельны, неразличимы.
*
И еще мне говорили:
когда видишь хачкар,
никогда не знаешь точно:
может быть, это надгробье,
а может, и нет.
У вас это не так.
*
Да, у нас это иначе.
На площади небольшого поселка,
у автобусной станции,
я видел каменные кресты,
лежащие горизонтально,
втоптанные в землю.
На некоторых можно было
прочесть имена и даты,
если склониться низко.
Я читал, низко склоняясь,
предварительно убедившись,
что на меня
никто не смотрит.
Середина позапрошлого века.
Вокруг крестов была грязь,
отпечатки рифленых подошв,
окурки, обертки от карамелек.
Я думал: если они заметят,
что я, склонившись, смотрю на землю,
нужно будет подобрать
несколько окурков у всех на глазах.
Пусть думают, что я подбираю «бычки».
Это, по крайней мере, понятно.