В поисках "позитива". Двадцать лет тому назад.

* * *
Прозрачное облачко несколько дней
стоит неподвижно над домом.
Расставлена партия. Сидя над ней,
болтаем с давнишним знакомым.

И блик золотой, преломившись в окне,
ложится на старое кресло,
и я улыбаюсь, как будто во мне
вчерашнее счастье воскресло.

И хочется в шахматы с другом играть
весь вечер за чашкою чайной.
И будут ладони лежать, как тетрадь,
раскрытая кем-то случайно.

И будет бутылка, пустая на треть,
стоять на бумажной салфетке.
И будет скворец в наши окна смотреть,
усевшись напротив на ветке.
1986

В поисках "позитива". Двадцать лет тому назад.

* * *
Прозрачное облачко несколько дней
стоит неподвижно над домом.
Расставлена партия. Сидя над ней,
болтаем с давнишним знакомым.

И блик золотой, преломившись в окне,
ложится на старое кресло,
и я улыбаюсь, как будто во мне
вчерашнее счастье воскресло.

И хочется в шахматы с другом играть
весь вечер за чашкою чайной.
И будут ладони лежать, как тетрадь,
раскрытая кем-то случайно.

И будет бутылка, пустая на треть,
стоять на бумажной салфетке.
И будет скворец в наши окна смотреть,
усевшись напротив на ветке.
1986

Посвящение Карамзину - 5

***

Сняв башмачок и чулок, Лиза стоит у пруда,
вытянув ножку, пробует, холодна ли вода.
Хочешь топиться, бедная? Она отвечает: «Да!»
Вдоль аллеи стоят столбы. На столбах гудят провода.

Там, внутри проводов говорит с ревкомом ревком
общим усилием воли, одним рывком.
Вдали – предводитель в фуражке.
Лоб наморщен под козырьком.
Лиза стоит, бедняжка, не думая ни о ком.

Ведут гимназистов. Им говорят: взгляните туда,
в зеленую толщу, которую образует вода пруда,
Видите плавные линии, узорные башмачки?
видно плохо. Наставник протирает очки.
Гимназисты рыдают. Вырастут – будут герои труда.

Приводят красноармейцев. Винтовка за каждой спиной,
увенчанная штыком. Вытянувшись струной,
позвоночник-флейта тянется в мир иной,
психоделический мир, объевшийся беленой.
История нового мифа застит глаза пеленой.

Лиза отходит в сторону. Заставляет себя присесть
на мраморную скамейку, оказавшуюся, Бог весть
какими путями, рядом, натягивает чулок,
зашнуровывает башмачок, и в свой уголок
отправляется думать, плакать и пряжу прясть,
ночью ей снится Геенна, разинувшая пасть.
или Горгона, запутавшаяся в чешуйчатых волосах,
или бронзовый ангел на мраморных небесах.

Посвящение Карамзину - 5

***

Сняв башмачок и чулок, Лиза стоит у пруда,
вытянув ножку, пробует, холодна ли вода.
Хочешь топиться, бедная? Она отвечает: «Да!»
Вдоль аллеи стоят столбы. На столбах гудят провода.

Там, внутри проводов говорит с ревкомом ревком
общим усилием воли, одним рывком.
Вдали – предводитель в фуражке.
Лоб наморщен под козырьком.
Лиза стоит, бедняжка, не думая ни о ком.

Ведут гимназистов. Им говорят: взгляните туда,
в зеленую толщу, которую образует вода пруда,
Видите плавные линии, узорные башмачки?
видно плохо. Наставник протирает очки.
Гимназисты рыдают. Вырастут – будут герои труда.

Приводят красноармейцев. Винтовка за каждой спиной,
увенчанная штыком. Вытянувшись струной,
позвоночник-флейта тянется в мир иной,
психоделический мир, объевшийся беленой.
История нового мифа застит глаза пеленой.

Лиза отходит в сторону. Заставляет себя присесть
на мраморную скамейку, оказавшуюся, Бог весть
какими путями, рядом, натягивает чулок,
зашнуровывает башмачок, и в свой уголок
отправляется думать, плакать и пряжу прясть,
ночью ей снится Геенна, разинувшая пасть.
или Горгона, запутавшаяся в чешуйчатых волосах,
или бронзовый ангел на мраморных небесах.