С днем рождения. дорогая
roza_nevrozova
Jun. 25th, 2007
***
Не стройте домов у моря! – он говорит.
Американцы сбросят ракеты и бомбы.
Море сначала взорвется, потом сгорит.
Небо дрогнет, и город провалится в катакомбы.
А они все строят и строят – все нипочем.
Боже! Какие широкие, страшные, бритые лица!
Он – монастырский старец. Его окружает почет.
у кельи стоят убийцы и просят о них помолиться.
А ночью приходят души тех, кто своей рукой
оборвал свою жизнь. – как можно свершить такое?
молят – старче, скажи, во успении вечный покой!
А то - затянулся - и вот: ни успенья тебе, ни покоя!
Когда сгущается мгла – он смело глядит во мглу.
Читает над бесноватыми. Боже! Как все опустело!
Осталась только старуха, корчащаяся на полу
И бес, когтями вцепившийся в дряхлое грешное тело.
Не стройте домов у моря! – он говорит.
Американцы сбросят ракеты и бомбы.
Море сначала взорвется, потом сгорит.
Небо дрогнет, и город провалится в катакомбы.
А они все строят и строят – все нипочем.
Боже! Какие широкие, страшные, бритые лица!
Он – монастырский старец. Его окружает почет.
у кельи стоят убийцы и просят о них помолиться.
А ночью приходят души тех, кто своей рукой
оборвал свою жизнь. – как можно свершить такое?
молят – старче, скажи, во успении вечный покой!
А то - затянулся - и вот: ни успенья тебе, ни покоя!
Когда сгущается мгла – он смело глядит во мглу.
Читает над бесноватыми. Боже! Как все опустело!
Осталась только старуха, корчащаяся на полу
И бес, когтями вцепившийся в дряхлое грешное тело.
***
Не стройте домов у моря! – он говорит.
Американцы сбросят ракеты и бомбы.
Море сначала взорвется, потом сгорит.
Небо дрогнет, и город провалится в катакомбы.
А они все строят и строят – все нипочем.
Боже! Какие широкие, страшные, бритые лица!
Он – монастырский старец. Его окружает почет.
у кельи стоят убийцы и просят о них помолиться.
А ночью приходят души тех, кто своей рукой
оборвал свою жизнь. – как можно свершить такое?
молят – старче, скажи, во успении вечный покой!
А то - затянулся - и вот: ни успенья тебе, ни покоя!
Когда сгущается мгла – он смело глядит во мглу.
Читает над бесноватыми. Боже! Как все опустело!
Осталась только старуха, корчащаяся на полу
И бес, когтями вцепившийся в дряхлое грешное тело.
Не стройте домов у моря! – он говорит.
Американцы сбросят ракеты и бомбы.
Море сначала взорвется, потом сгорит.
Небо дрогнет, и город провалится в катакомбы.
А они все строят и строят – все нипочем.
Боже! Какие широкие, страшные, бритые лица!
Он – монастырский старец. Его окружает почет.
у кельи стоят убийцы и просят о них помолиться.
А ночью приходят души тех, кто своей рукой
оборвал свою жизнь. – как можно свершить такое?
молят – старче, скажи, во успении вечный покой!
А то - затянулся - и вот: ни успенья тебе, ни покоя!
Когда сгущается мгла – он смело глядит во мглу.
Читает над бесноватыми. Боже! Как все опустело!
Осталась только старуха, корчащаяся на полу
И бес, когтями вцепившийся в дряхлое грешное тело.

***
А в доме у Тарковских
полным-полно приезжих….
А в доме у Тарковских
полным-полно ушедших
казалось бы навеки
а вот смотри вернулись
и стульев не хватает
и лампочка мигает
окурки гасят в блюдце
едят, галдят, смеются,
не разобрать ни слова,
все повторится снова.
на барабане пленка
и аппарат стрекочет
опять понять ребенка
никто из них не хочет
все сладости достались
какой-то новой крале
но вот скажи на милость
зачем мы умирали
слова перебирали
как лица изменились
в углу все то же кресло
и если что исчезло
мы ничего не брали.

***
А в доме у Тарковских
полным-полно приезжих….
А в доме у Тарковских
полным-полно ушедших
казалось бы навеки
а вот смотри вернулись
и стульев не хватает
и лампочка мигает
окурки гасят в блюдце
едят, галдят, смеются,
не разобрать ни слова,
все повторится снова.
на барабане пленка
и аппарат стрекочет
опять понять ребенка
никто из них не хочет
все сладости достались
какой-то новой крале
но вот скажи на милость
зачем мы умирали
слова перебирали
как лица изменились
в углу все то же кресло
и если что исчезло
мы ничего не брали.