***
Ближе к полуночи он выбирается в ресторан
за «сливками». Так называется то,
что сливают из недопитых бутылок. Экран
телевизора дергается за спиной. Пальто
узковато в плечах. Попасть в рукава –
проблематично. Но он справляется. Хуже шнурки.
Нагнуться, потом отдышаться. С утра прицепились слова
какой-то эстрадной песни, и крутятся. Башмаки
стучат по черной железной лестнице сверху вниз,
на перилах столетняя грязь, но не опереться нельзя.
Два квартала до кабака. Он слышит: «Дим, оглянись!»
и вдруг понимает, что следом идут друзья.
Молодые, расхристанные. Петька с гитарой, тот,
который наткнулся на нож лет пятнадцать тому.
Снова зовут! Но он, не оглядываясь, идет
прямо во тьму, и почти не страшно ему!
Ближе к полуночи он выбирается в ресторан
за «сливками». Так называется то,
что сливают из недопитых бутылок. Экран
телевизора дергается за спиной. Пальто
узковато в плечах. Попасть в рукава –
проблематично. Но он справляется. Хуже шнурки.
Нагнуться, потом отдышаться. С утра прицепились слова
какой-то эстрадной песни, и крутятся. Башмаки
стучат по черной железной лестнице сверху вниз,
на перилах столетняя грязь, но не опереться нельзя.
Два квартала до кабака. Он слышит: «Дим, оглянись!»
и вдруг понимает, что следом идут друзья.
Молодые, расхристанные. Петька с гитарой, тот,
который наткнулся на нож лет пятнадцать тому.
Снова зовут! Но он, не оглядываясь, идет
прямо во тьму, и почти не страшно ему!