1914

Жарко летом в степи.
Тяжесть плоских небес.
Солдаты идут в цепи,
ружья на перевес.

Стройно, штыком вперед.
Взгляд из-под козырька.
Идет- пропадет народ,
потеря невелика.

Идет напугать чужих,
жару дать немчуре.
Лучше б тебе, мужик
сидеть на своем дворе.

Самокрутку крутить,
пускать над собой дымок,
жить – небо коптить.
А после бы занемог,

лег бы под образа
и – пятаки на глаза.

Пусть бабы заголосят.
Бабья слеза – роса.
В углу образа висят.
По образу Божью краса

сотворенна, во гроб
положена и лежит,
Выпуклый желтый лоб,
пламя свечи дрожит.

Вдоль по военной степи,
на хлебе и на воде.
В цепи зубы сцепи:
участь твоя – нигде.

Звать тебя - рядовой
четырнадцатого полка,
Ты чужой головой
заплатишь за все сполна.

1914

Жарко летом в степи.
Тяжесть плоских небес.
Солдаты идут в цепи,
ружья на перевес.

Стройно, штыком вперед.
Взгляд из-под козырька.
Идет- пропадет народ,
потеря невелика.

Идет напугать чужих,
жару дать немчуре.
Лучше б тебе, мужик
сидеть на своем дворе.

Самокрутку крутить,
пускать над собой дымок,
жить – небо коптить.
А после бы занемог,

лег бы под образа
и – пятаки на глаза.

Пусть бабы заголосят.
Бабья слеза – роса.
В углу образа висят.
По образу Божью краса

сотворенна, во гроб
положена и лежит,
Выпуклый желтый лоб,
пламя свечи дрожит.

Вдоль по военной степи,
на хлебе и на воде.
В цепи зубы сцепи:
участь твоя – нигде.

Звать тебя - рядовой
четырнадцатого полка,
Ты чужой головой
заплатишь за все сполна.

День города

Все что угодно, но не говорите мне,
что город детства и город последних лет
один и тот же, хотя и в иной стране
и при иных обстоятельствах. Нет,
один стоит над другим, один на другом,
как живой победитель над мертвым врагом.

Но в том и зацепка, что мертвый дышит, а тот,
что жив – бездыханен, в его груди
несколько плоских камней, много черных пустот,
в зрачках вспышки салюта. Не подходи
близко. Играют марш. Горят витрины, неон
вечерних вывесок. Мне говорят – погляди,
это твой город. Отвечаю: это не он.

Мне говорят: это он, просто ты – не ты.
хрустнул твой хребет под грузом тщеты.
Пресекся твой голос, померкли твои глаза.
Ты – больше не ты. Кто за? Все голосуют «за».

И я гляжу на лес пластмассовых рук, все как
в магазине перчаток, гляжу поверх,
голов бугристых, с жилками на висках.
и говорю: Вы правы. Мой свет померк.

Ухожу в дыру, что пробил собственным лбом.
Уношу на горбу, что нажил своим горбом.

День города

Все что угодно, но не говорите мне,
что город детства и город последних лет
один и тот же, хотя и в иной стране
и при иных обстоятельствах. Нет,
один стоит над другим, один на другом,
как живой победитель над мертвым врагом.

Но в том и зацепка, что мертвый дышит, а тот,
что жив – бездыханен, в его груди
несколько плоских камней, много черных пустот,
в зрачках вспышки салюта. Не подходи
близко. Играют марш. Горят витрины, неон
вечерних вывесок. Мне говорят – погляди,
это твой город. Отвечаю: это не он.

Мне говорят: это он, просто ты – не ты.
хрустнул твой хребет под грузом тщеты.
Пресекся твой голос, померкли твои глаза.
Ты – больше не ты. Кто за? Все голосуют «за».

И я гляжу на лес пластмассовых рук, все как
в магазине перчаток, гляжу поверх,
голов бугристых, с жилками на висках.
и говорю: Вы правы. Мой свет померк.

Ухожу в дыру, что пробил собственным лбом.
Уношу на горбу, что нажил своим горбом.