verses

***
Представляю себе божество, отщелкнувшее год
жизни на счетах, тех, что немного поздней
назвали советским компьютером, род --
женский, сидит за фанерным столом, на ней,
кофта, на стене – объявление: культпоход,
к примеру, в в царство теней.

Ластик и карандаш, простая ручка с пером
номер два, ободранный коридор,
лампочка без абажура, чуешь нутром –
перегорит и будет висеть на проводе, как укор
мужчинам. Аптечный флакончик: бром
с валерианой, ландышем, прочий вздор.

Фантазии, не слишком уместные под потолком,
который держится на балках трехвековых.
Но на странице Книги Жизни с загнутым уголком
нет венецианских интерьеров как таковых.
Все больше школа, Игорь, удачно командовавший полком,
поскольку полк погиб, а князь остался в живых.

Остаться в живых, выжить – это у нас пока
общее, князь, вырваться из-под колпака
пространства, времени, губчека, Кончака,
как говорят в народе, где неволя, там и побег.
И мы бежим без оглядки, и покрывает снег
бесконечную степь, над которой нет-нет, а вертикаль –
колокольня с церквушкой, кампинела с киезой, даль
свободна от признаков жизни, невелика печаль.

verses

***
Представляю себе божество, отщелкнувшее год
жизни на счетах, тех, что немного поздней
назвали советским компьютером, род --
женский, сидит за фанерным столом, на ней,
кофта, на стене – объявление: культпоход,
к примеру, в в царство теней.

Ластик и карандаш, простая ручка с пером
номер два, ободранный коридор,
лампочка без абажура, чуешь нутром –
перегорит и будет висеть на проводе, как укор
мужчинам. Аптечный флакончик: бром
с валерианой, ландышем, прочий вздор.

Фантазии, не слишком уместные под потолком,
который держится на балках трехвековых.
Но на странице Книги Жизни с загнутым уголком
нет венецианских интерьеров как таковых.
Все больше школа, Игорь, удачно командовавший полком,
поскольку полк погиб, а князь остался в живых.

Остаться в живых, выжить – это у нас пока
общее, князь, вырваться из-под колпака
пространства, времени, губчека, Кончака,
как говорят в народе, где неволя, там и побег.
И мы бежим без оглядки, и покрывает снег
бесконечную степь, над которой нет-нет, а вертикаль –
колокольня с церквушкой, кампинела с киезой, даль
свободна от признаков жизни, невелика печаль.