![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
May. 19th, 2009
***
Удаленная катаракта. Пустые зрачки.
Тяжелые стёкла выпуклые очки.
Перед глазами плавают прозрачные червячки.
Высохшая генеральша. Трофейный черный халат.
Лампадка рубинового стекла. Медный оклад.
Война окончена. Новое время на старый лад.
Инвалиды войны. Руины среди руин.
Укороченные тела. Половинки штанин,
заколотые булавкой. Разрешите пройти, гражданин.
А куда идти и зачем – не знает никто.
Внучка читает стишки – Чуковский или Барто.
Товарищ майор, нагнувшись, заводит авто.
Мотор рычит и смолкает, снова рычит, опять
замолкает, глохнет, время движется вспять,
жизнь непонятна, смерть поможет понять.
Сталин в траурной рамке. Хрущев и Булганин в Кремле.
Графинчик с вишневкой стоит на круглом столе.
В холоде голова, брюхо – в голоде, ноги – в земле.
Коляска на трех колесах с моторчиком по двору
катится, распугивая соседскую детвору.
Дырявая простыня полощется на ветру.
Удаленная катаракта. Пустые зрачки.
Тяжелые стёкла выпуклые очки.
Перед глазами плавают прозрачные червячки.
Высохшая генеральша. Трофейный черный халат.
Лампадка рубинового стекла. Медный оклад.
Война окончена. Новое время на старый лад.
Инвалиды войны. Руины среди руин.
Укороченные тела. Половинки штанин,
заколотые булавкой. Разрешите пройти, гражданин.
А куда идти и зачем – не знает никто.
Внучка читает стишки – Чуковский или Барто.
Товарищ майор, нагнувшись, заводит авто.
Мотор рычит и смолкает, снова рычит, опять
замолкает, глохнет, время движется вспять,
жизнь непонятна, смерть поможет понять.
Сталин в траурной рамке. Хрущев и Булганин в Кремле.
Графинчик с вишневкой стоит на круглом столе.
В холоде голова, брюхо – в голоде, ноги – в земле.
Коляска на трех колесах с моторчиком по двору
катится, распугивая соседскую детвору.
Дырявая простыня полощется на ветру.
***
Удаленная катаракта. Пустые зрачки.
Тяжелые стёкла выпуклые очки.
Перед глазами плавают прозрачные червячки.
Высохшая генеральша. Трофейный черный халат.
Лампадка рубинового стекла. Медный оклад.
Война окончена. Новое время на старый лад.
Инвалиды войны. Руины среди руин.
Укороченные тела. Половинки штанин,
заколотые булавкой. Разрешите пройти, гражданин.
А куда идти и зачем – не знает никто.
Внучка читает стишки – Чуковский или Барто.
Товарищ майор, нагнувшись, заводит авто.
Мотор рычит и смолкает, снова рычит, опять
замолкает, глохнет, время движется вспять,
жизнь непонятна, смерть поможет понять.
Сталин в траурной рамке. Хрущев и Булганин в Кремле.
Графинчик с вишневкой стоит на круглом столе.
В холоде голова, брюхо – в голоде, ноги – в земле.
Коляска на трех колесах с моторчиком по двору
катится, распугивая соседскую детвору.
Дырявая простыня полощется на ветру.
Удаленная катаракта. Пустые зрачки.
Тяжелые стёкла выпуклые очки.
Перед глазами плавают прозрачные червячки.
Высохшая генеральша. Трофейный черный халат.
Лампадка рубинового стекла. Медный оклад.
Война окончена. Новое время на старый лад.
Инвалиды войны. Руины среди руин.
Укороченные тела. Половинки штанин,
заколотые булавкой. Разрешите пройти, гражданин.
А куда идти и зачем – не знает никто.
Внучка читает стишки – Чуковский или Барто.
Товарищ майор, нагнувшись, заводит авто.
Мотор рычит и смолкает, снова рычит, опять
замолкает, глохнет, время движется вспять,
жизнь непонятна, смерть поможет понять.
Сталин в траурной рамке. Хрущев и Булганин в Кремле.
Графинчик с вишневкой стоит на круглом столе.
В холоде голова, брюхо – в голоде, ноги – в земле.
Коляска на трех колесах с моторчиком по двору
катится, распугивая соседскую детвору.
Дырявая простыня полощется на ветру.