borkhers | Sep. 22nd, 2009

Sep. 22nd, 2009

***

вот какие вымахали стоят жуют резинку так
как прадеды жевали-плевали табак
мимо старушки с опаской выгуливают собак

мраморные колонны выстроились в ряд
никому не рады ни слова не говорят
ты тоже молчишь и никому не рад

потому что аллея парка теперь все равно
что аллея кладбища на котором крутят кино
из жизни успоших праведников но

никто не смотрит на блеклый экран небес
время теряет цвет пространство теряет вес
все теряют все и остаются без

квартир или прошлого идеалов их никуда
не прилепишь особенно осенью чувство стыда
заменяет холод не сбросишь одежду не грусти не беда

ты не грусти старушка и ты пес не грусти
вот какие блохи весело скачут в шерсти
вот какие уши висят нос к земле опусти

запах асфальта вдыхай слушай вороний грай
живи со свой хозяйкой долго не умирай
не натягивая поводок лапами перебирай

Стансы для немецко-фашистских захватчиков

а

Лили Марлен, ты не жила при совке,
ты вообще не знала, что такое совок,
но батальоны, шедшие налегке,
несли эту ломкую песню, каждый в своем рюкзаке
меж порнографических снимков и нежных маминых строк.

б

Война началась в июне, и уже в осенние дни,
летнюю кампанию прогоцав, во мрак ночной
уходили "наши", как сами себя они
трепетно называли, и нет особой вины
в любви к незнакомым лицам без надобности большой.

в

Что поделать - таков уж был вперед их гнавший завет,
такая сансара рабочая, такой православный чин,
что каждый в своей ойкумене, достигнув звезд и планет,
предмет любви обретя, любил бы этот предмет,
кроме, конечно, дебилов и одиноких мужчин.

г

Но они, наконец, появились – дети германских лесов,
непоседливые сорвиголовы рейнских трудяг-долин,
и радовались мещане появлению их голосов,
кроме повешенного агитатора, качавшегося, как чаша весов.
Он один не радовался. Он был вообще один.

д

Смешно и наивно, но в кажом городе был
петлюровец, прочищавший свой слуховой аппарат,
вот рвались попеть комсомолки, чувствуя пыл,
вот братьям хлеб-соль поднес и бант нацепил
на вышиванку предатель - полный парад.

е

О городе вы заботились – листовки на мостовой:
пусть дрожит мародера хребет кривой!
Открыли «Просвиту», поднявши грохот и вой,
остаток советстких тварей в зоопарк загнали гурьбой.
Хоть кому был он нужен – ваш зоопарк такой?

ж

Пионеры- юннаты, что вам стихи слагали, спеша,
учительница, что пускала вас на постой со всей
душой – все заплатят жертву сполна, греша:
вот она, славянская, психоделическая душа!
Ясно, каков урожай, но знай себе, сей.

з

Скажите нервному мальчику, что промерзал дотла
в зимней редакции, веря, что это еще не конец,
когда вы уходили из города, из его воды и тепла,
скажите, хоть капля совести потом затекла
в глубину ваших холодных немецко-фашистских сердец?

и

Даже не зная природы некоторых вещей,
через всю непруху, тоску, хоть раз
и, если уже откровенно – без обид и соплей,
неужели сами не видели, не имели глаз,
что рейх ваш – фата моргана, а фюрер ваш – пидарас?

к

Ибо боль этого города не утолить, беду
не залечить, не унять обиду на всех , кто оставил его, бежав
поэтому – лучше сдохну, чем просто так упаду
на площадь его свободы - навзничь, у всех на виду,
не отойду от корней его наркотических трав.

л

Лишь неподвижное небо смотрит на нас свысока,
линзами Богородицы в наши дома глядит.
Греются шоколадки в руках детворы,
пахнет драпом в учительской, дождь заливает дворы.
как журавль-путешественник, геликоптер летит.

Chicago Bulls

Харьков. 2006 год. Напряженная
криминогенная ситуация. Тяжелая промышленность
исчерпывается супермаркетами.

И вот, когда рынок перенасыщен,
одна сеть супермаркетов начинает войну
против другой.

Закладываются первые бомбы,
звучат первые взрывы,
портятся товары,
разорванные памперсы летают над кассовыми
аппаратами, словно индейки.

В одной сети супермаркетов
работает менеджером девушка, ее
давно заебали все эти супермаркеты,
но ежедневно в восемь утра
она должна приходить на работу и гнить
над разработкой очередной
рекламной кампании
паленой
российской
водки.

В нее влюблен один из охранников, стриженый,
штампованый охранник, который прибегает
утром в хоккейном свитере Chicago Bulls, потом
надевает униформу и становится похожим на гея.

И он страдает, а она даже
не смотрит на него,
он для нее лишь охранник
в пидарской форме;
она сдает конкурентам все коды доступа, открывает
все карты, она все продумала и просчитала,
и когда конкуренты подрывают в ее супермаркете
очередную бомбу, она незаметно снимает кассу
и пытается исчезнуть.
Но УБОП пробивает по своим каналам
ее телефонные разговоры и ждет ее на парковке,
и когда она пытается исчезнуть на своей беси,они
блокируют выезд, простреливают ей живот и кричат охраннику:
эй, ты, пидор, давай - обойди ее
с другой стороны.

Но охранник неожиданно открывает по ним огонь,
впрыгивает в беху, перетягивает ее на правое сиденье и мчит
вместе с ней в никуда.
Такая история.

И вот ты идешь городом,
и все, что тебе нужно -
просто нормально потрахаться,
прямо теперь и прямо здесь,
хоть раз нормально, после всего этого мозгоебства,
среди всей этой криминогенной ситуации, среди всех
этих супермаркетов, которые растут, как грибы,
забирают жизненные силы;
о, эти супермаркеты, эти концлагеря
для бюджетников,
конвейеры для лохов.
Я БУДУ ВЗЛАМЫВАТЬ КАССОВЫЕ АППАРАТЫ!
Я БУДУ ВЗЛАМЫВАТЬ КАССОВЫЕ АППАРАТЫ!
ХОТЯ БЫ РАЗ!ЗА БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ!
ВСЕ РАВНО С КЕМ!

- Кто ты?
- Я хочу тебе помочь.
- Ты Бог?
- Я твой антикризисный менеджер.
- Что это у тебя?
- Это быки Чикаго.Они вывезут нас, любимая, из этого дыма.

Звездная ночь скроет нас от преследователей.
Оружие нам дается, чтоб защищать друг друга.
Жизнь дается нам, чтоб умереть вместе.
Смотри, какая глубокая осень вокруг,
наконец начинает падать снег,
по улице идет семья, спокойная и счастливая.

- О, Боже, что это такое белое? - восхищенно спрашивает мальчик.
- Это снег, - отвечает мама.
- Это горячка, - отвечает папа.