verses

***

Лохотрон в подземном, мать его, переходе:
подходит баба, говорит, ты выиграл, к примеру - видик.
Нечто гнилое расцвело-прижилось в народе.
Каждый второй - алкаш или паралитик.

Любое столетье кончается вырожденьем, как будто
эпоха заботится, чтобы о ней не жалели.
Привокзальная, мать ее, площадь. Фанерная будка.
Инвалид-афганец в советской солдатской шинели.

Всё - на месте, но все поменялись местами.
Чем-то торгуют, сводят концы с концами, баулы тащат.
Например, планетарий снова украшен крестами,
а у входа в наколках сидят пацаны и глаза таращат.

А платаны не изменились, кроны кишат грачами.
Последний снег на газонах и крышах тает.
Даже ночи светлее, но кто же гуляет ночами,
даже если не спится и воздуха не хватает.

verses

***

Лохотрон в подземном, мать его, переходе:
подходит баба, говорит, ты выиграл, к примеру - видик.
Нечто гнилое расцвело-прижилось в народе.
Каждый второй - алкаш или паралитик.

Любое столетье кончается вырожденьем, как будто
эпоха заботится, чтобы о ней не жалели.
Привокзальная, мать ее, площадь. Фанерная будка.
Инвалид-афганец в советской солдатской шинели.

Всё - на месте, но все поменялись местами.
Чем-то торгуют, сводят концы с концами, баулы тащат.
Например, планетарий снова украшен крестами,
а у входа в наколках сидят пацаны и глаза таращат.

А платаны не изменились, кроны кишат грачами.
Последний снег на газонах и крышах тает.
Даже ночи светлее, но кто же гуляет ночами,
даже если не спится и воздуха не хватает.

Дача Муромцева

Лента полна сообщений и фотографий о сносе дачи Муромцева. Одну из них помещаю в своем ЖЖ - просто для того, чтобы выразить солидарность с теми, кто пытался спасти этот дом и эту аллею, кого утащил ОМОН в участок, чьи книги были выброшены, а вещи расхищены...

Я понимаю, что за этим событием стоит власть, вернее, одна из ее независимых ветвей. Не законодательная, не судебная... Так действует лишь реальная, исполнительная власть. Не зависимая от других, как положено в демократическом обществе. Но не зависящая и от Закона, чего в демократическом обществе быть не должно.

И конечно, тут не без четвертой власти. Я не прессу имею в виду: пресса в России власть десятая. Деньги, вот она власть, не знаю как и нумеровать.

Подробности вот здесь

Дача Муромцева

Лента полна сообщений и фотографий о сносе дачи Муромцева. Одну из них помещаю в своем ЖЖ - просто для того, чтобы выразить солидарность с теми, кто пытался спасти этот дом и эту аллею, кого утащил ОМОН в участок, чьи книги были выброшены, а вещи расхищены...

Я понимаю, что за этим событием стоит власть, вернее, одна из ее независимых ветвей. Не законодательная, не судебная... Так действует лишь реальная, исполнительная власть. Не зависимая от других, как положено в демократическом обществе. Но не зависящая и от Закона, чего в демократическом обществе быть не должно.

И конечно, тут не без четвертой власти. Я не прессу имею в виду: пресса в России власть десятая. Деньги, вот она власть, не знаю как и нумеровать.

Подробности вот здесь

Вторая симфония

*
Речь не о музыке, а о политике. Если народ помнит, то одним из важнейших религиозно-политических понятий является симфония духовной и светской власти. Мне сдается, что этой иллюзией мы уже давно должны были переболеть, в форме Третьего Рима, затем более жесткой - петровской и, наконец, в сталинско-брежневской. Но вот опять все забыто, и мы готовы прослушать любимую мелодию. На этот раз, де, все обойдется. Но история говорит иное. В отношениях Церкви и Государства любовь и согласие всегда оборачивались господством и подчинением. Даже избрание первого Патриарха Московского совершилось по царскому указу, а указывалось не только где и когда, и кому собраться, но и кого избрать. Размышление о том, кто будет господствовать, а кто подчиняться, кто первым наступит на рушничок во время очередного великого брака Государства и Церкви, относится к элементарным силлогизмам. Государство это не небесный Жених Церковный. Становясь под венец с властями, Церковь изменяет небесному Жениху. Это о первой симфонии. А теперь - о второй.
*
Неистребима, видать, в писателях мечта о симфонии литературы и государства. При этом государству отводится роль и мудрого отца, и вдохновителя, и, что важно, роль кормящей матери - о том, что в наши дни литература может выжить только на государственные харчи, говорят многие. При этом повторяя каламбуристую эпиграмму Минаева:

В ресторане ел суп сидя я,
суп был сладок, как субсидия,
о которой сплю и думаю,
соблазняем круглой суммою.

Но, кроме денег, сильное имперское государство, якобы, должно дать литературе вдохновение (направление?). И, что не говорится явно, должно дать литератору великое право - устранить своего коллегу с помощью доноса в компетентные органы, развязать грязную идеологическую кампанию и, заручившись поддержкой властей, загнать оппонентов если не в лагерь, то в угол.

Я уже давно заметил, что лексикон многих критиков и характер их риторики вполне укладывается в приемы сталинской (именно сталинской, а не брежневской) пропаганды. Странно, механизмов устранения неугодных нет (еще?), а доброхоты, клеймящие идеологического врага, уже в наличии. Идеологический враг ныне - либерал, который не хочет величия России и хотел бы видеть ее не мессианской державой, а цивилизованной европейской страной.

Боюсь, что либерал хочет невозможного. Но что поделаешь - хочет, и хоть ОМОН ему на голове теши.

Собственно, я о дискуссии во втором номере "Октября" за этот год. А, точнее, о статье Вадима Левенталя: Верлибры, свежие верлибры! и, не менее поучительной, статье Дмитрия Турченкова "Литературу ожидают непредсказуемые мутации"
По этому поводу очень жестко, хоть и в ином ключе, высказался Валерий Шубинский.

Ну что же, дамы и господа? Будем слушать Вторую симфонию в новом исполнении? Партитура-то старая, в архивах сохранилась.

Вторая симфония

*
Речь не о музыке, а о политике. Если народ помнит, то одним из важнейших религиозно-политических понятий является симфония духовной и светской власти. Мне сдается, что этой иллюзией мы уже давно должны были переболеть, в форме Третьего Рима, затем более жесткой - петровской и, наконец, в сталинско-брежневской. Но вот опять все забыто, и мы готовы прослушать любимую мелодию. На этот раз, де, все обойдется. Но история говорит иное. В отношениях Церкви и Государства любовь и согласие всегда оборачивались господством и подчинением. Даже избрание первого Патриарха Московского совершилось по царскому указу, а указывалось не только где и когда, и кому собраться, но и кого избрать. Размышление о том, кто будет господствовать, а кто подчиняться, кто первым наступит на рушничок во время очередного великого брака Государства и Церкви, относится к элементарным силлогизмам. Государство это не небесный Жених Церковный. Становясь под венец с властями, Церковь изменяет небесному Жениху. Это о первой симфонии. А теперь - о второй.
*
Неистребима, видать, в писателях мечта о симфонии литературы и государства. При этом государству отводится роль и мудрого отца, и вдохновителя, и, что важно, роль кормящей матери - о том, что в наши дни литература может выжить только на государственные харчи, говорят многие. При этом повторяя каламбуристую эпиграмму Минаева:

В ресторане ел суп сидя я,
суп был сладок, как субсидия,
о которой сплю и думаю,
соблазняем круглой суммою.

Но, кроме денег, сильное имперское государство, якобы, должно дать литературе вдохновение (направление?). И, что не говорится явно, должно дать литератору великое право - устранить своего коллегу с помощью доноса в компетентные органы, развязать грязную идеологическую кампанию и, заручившись поддержкой властей, загнать оппонентов если не в лагерь, то в угол.

Я уже давно заметил, что лексикон многих критиков и характер их риторики вполне укладывается в приемы сталинской (именно сталинской, а не брежневской) пропаганды. Странно, механизмов устранения неугодных нет (еще?), а доброхоты, клеймящие идеологического врага, уже в наличии. Идеологический враг ныне - либерал, который не хочет величия России и хотел бы видеть ее не мессианской державой, а цивилизованной европейской страной.

Боюсь, что либерал хочет невозможного. Но что поделаешь - хочет, и хоть ОМОН ему на голове теши.

Собственно, я о дискуссии во втором номере "Октября" за этот год. А, точнее, о статье Вадима Левенталя: Верлибры, свежие верлибры! и, не менее поучительной, статье Дмитрия Турченкова "Литературу ожидают непредсказуемые мутации"
По этому поводу очень жестко, хоть и в ином ключе, высказался Валерий Шубинский.

Ну что же, дамы и господа? Будем слушать Вторую симфонию в новом исполнении? Партитура-то старая, в архивах сохранилась.

А еще сегодня была крестопоклонная неделя

Эту резную икону я приобрел в антикварном подвальчике за абсолютно смешные деньги. После того, как она перешла в мои руки, продавец спросил: а теперь скажите, что это такое? Ни тот, кто ее сдавал, ни я - не знаем.
Я объяснил, что это архангельская резьба начала восемнадцатого - конца семнадцатого века, сюжет носит название "Гроб Господень". Икона была темной и мы не раскрывали ее, пока не увидели аналог в Ризоположенческом соборе Московского Кремля. После удаления потемневшей олифы ну, вы сами видите.(кликабельно, как всегда)

А еще сегодня была крестопоклонная неделя

Эту резную икону я приобрел в антикварном подвальчике за абсолютно смешные деньги. После того, как она перешла в мои руки, продавец спросил: а теперь скажите, что это такое? Ни тот, кто ее сдавал, ни я - не знаем.
Я объяснил, что это архангельская резьба начала восемнадцатого - конца семнадцатого века, сюжет носит название "Гроб Господень". Икона была темной и мы не раскрывали ее, пока не увидели аналог в Ризоположенческом соборе Московского Кремля. После удаления потемневшей олифы ну, вы сами видите.(кликабельно, как всегда)