verses

***

Он человек не нашего круга.
Он нам не друг и не друг нашего друга
Он человек не нашего треугольника или квадрата.
Он нам не брат и не свойственник нашего брата.
Не нашего поля ягода, перекати поле,
не сорадуется нашим радостям, не сочувствует нашей боли.

А боли у нас полны короба - в сарае, в кладовке.
Кастрюлька стоит на примусе. Мышь пищит в мышеловке.
Газетка торчит из почтового ящика жестяного.
Рушится мир. Жалко, что нет иного.

А он говорил, что есть, что там ни болезни нет, ни печали.
А мы все слушали, головами качали,
писали письма подметные, что же нам делать, братцы,
надо бы насторожиться, надо бы разобраться.

Приходили к нам эти в шляпах, в плащи одеты,
документы показывали, спрашивали приметы,
о чем-то шептались, записывали в блокноты,
а в блокнотах лежали сложенные банкноты.

А мы таких денег отродясь не видали,
не знали какие там за горизонтом дальние дали,
не голодали, хоть часто недоедали.

А он говорил, что ТАМ ни голода нет, ни жажды,
что мы все неизбежно встретимся ТАМ однажды,
ладно, мели Емеля, твоя неделя, найдем на тебя управу,
а не найдем, так и быть, воспоем тебе вечную славу.

verses

***

Он человек не нашего круга.
Он нам не друг и не друг нашего друга
Он человек не нашего треугольника или квадрата.
Он нам не брат и не свойственник нашего брата.
Не нашего поля ягода, перекати поле,
не сорадуется нашим радостям, не сочувствует нашей боли.

А боли у нас полны короба - в сарае, в кладовке.
Кастрюлька стоит на примусе. Мышь пищит в мышеловке.
Газетка торчит из почтового ящика жестяного.
Рушится мир. Жалко, что нет иного.

А он говорил, что есть, что там ни болезни нет, ни печали.
А мы все слушали, головами качали,
писали письма подметные, что же нам делать, братцы,
надо бы насторожиться, надо бы разобраться.

Приходили к нам эти в шляпах, в плащи одеты,
документы показывали, спрашивали приметы,
о чем-то шептались, записывали в блокноты,
а в блокнотах лежали сложенные банкноты.

А мы таких денег отродясь не видали,
не знали какие там за горизонтом дальние дали,
не голодали, хоть часто недоедали.

А он говорил, что ТАМ ни голода нет, ни жажды,
что мы все неизбежно встретимся ТАМ однажды,
ладно, мели Емеля, твоя неделя, найдем на тебя управу,
а не найдем, так и быть, воспоем тебе вечную славу.