verses

***

В значительной части жизнь состояла из звуков
Рождественской оратории, Страстей по Иоанну.
Музыка прерывались множеством скрипов и стуков,
телефонным звонком, журчаньем воды, наполнявшей ванну.

Жизнь состояла из музыки, но жизни не было дела
ни до речитатива, ни до арии, ни до хорала.
Она в бирюльки играла, в свистульки свистела,
монетки на пол роняла и собирала.

Жизнь по сути была гармоничной, но разрушала
гармонию, гремела посудой, скрипела ступенью.
Она и сама могла прерваться в любую минуту, но все же решала
продлиться, притихнуть, прислушаться к стройному пенью.

verses

***

В значительной части жизнь состояла из звуков
Рождественской оратории, Страстей по Иоанну.
Музыка прерывались множеством скрипов и стуков,
телефонным звонком, журчаньем воды, наполнявшей ванну.

Жизнь состояла из музыки, но жизни не было дела
ни до речитатива, ни до арии, ни до хорала.
Она в бирюльки играла, в свистульки свистела,
монетки на пол роняла и собирала.

Жизнь по сути была гармоничной, но разрушала
гармонию, гремела посудой, скрипела ступенью.
Она и сама могла прерваться в любую минуту, но все же решала
продлиться, притихнуть, прислушаться к стройному пенью.

verses

***

Красные, полные руки из рукавов халата,
погруженные в пену по локоть. Тазик на табурете.
На выцветшие обои ложится отсвет заката.
Сима, сходи, посмотри, что там делают дети,

Сима, сходи, посмотри, скажи им, жить невозможно!
Жить возможно, но трудно. То стирка, то варка.
Проржавела лестница - будем ходить осторожно.
Пришло письмо из Израйловки. На конверте - красивая марка.

Отмочим в блюдечке, высушим на стекле, поставим в кляссер,
рядом с двумя похожими, от прошлогодних писем.
Зарплата - пустая вода, голый, прозрачный васер.
Но обещали - в третьем квартале повысим.

И кто сегодня поверит, что в трезвом быте и пьяном мате,
истошном крике кота, грохоте самосвала
было больше любви, чем в Лунной сонате,
которую мама наигрывала как умела и напевала....

verses

***

Красные, полные руки из рукавов халата,
погруженные в пену по локоть. Тазик на табурете.
На выцветшие обои ложится отсвет заката.
Сима, сходи, посмотри, что там делают дети,

Сима, сходи, посмотри, скажи им, жить невозможно!
Жить возможно, но трудно. То стирка, то варка.
Проржавела лестница - будем ходить осторожно.
Пришло письмо из Израйловки. На конверте - красивая марка.

Отмочим в блюдечке, высушим на стекле, поставим в кляссер,
рядом с двумя похожими, от прошлогодних писем.
Зарплата - пустая вода, голый, прозрачный васер.
Но обещали - в третьем квартале повысим.

И кто сегодня поверит, что в трезвом быте и пьяном мате,
истошном крике кота, грохоте самосвала
было больше любви, чем в Лунной сонате,
которую мама наигрывала как умела и напевала....