(no subject)

***

Темнеет. Земля отдает накопленный жар.
В городе ничего, кроме порушенных стен.
По лиловому небу летит полосатый шар
в корзине стоит силиконовый манекен.

Жизнь - форма существования синтетических тел.
Военная форма тем лучше, чем пуговицы блестят.
Строй противника краше тем, чем он поредел.
Вдовы прекрасны, поскольку в черном грустят.

Боится Петр - завтра полтавский бой.
Над верхней губой дергается короткий ус.
Гетман целует флаг желтый и голубой,
Карл кричит с колокольни: "Сдавайся, рус!"

Москвой на французской ладони любуется Бонапарт,
слушает пение птиц, вспоминает Аустерлиц.
Перед обритым школьником стопка контурных карт.
Найди двести сорок отличий в очертаньях границ.

Из трех сражений,лежащих на одной прямой,
одно находится между двумя. Хорош военный парад!
Трепещут-пестрят знамена с золотой бахромой.
Пушки палят, шарик летит, птички парят.

2008

(no subject)

***

Темнеет. Земля отдает накопленный жар.
В городе ничего, кроме порушенных стен.
По лиловому небу летит полосатый шар
в корзине стоит силиконовый манекен.

Жизнь - форма существования синтетических тел.
Военная форма тем лучше, чем пуговицы блестят.
Строй противника краше тем, чем он поредел.
Вдовы прекрасны, поскольку в черном грустят.

Боится Петр - завтра полтавский бой.
Над верхней губой дергается короткий ус.
Гетман целует флаг желтый и голубой,
Карл кричит с колокольни: "Сдавайся, рус!"

Москвой на французской ладони любуется Бонапарт,
слушает пение птиц, вспоминает Аустерлиц.
Перед обритым школьником стопка контурных карт.
Найди двести сорок отличий в очертаньях границ.

Из трех сражений,лежащих на одной прямой,
одно находится между двумя. Хорош военный парад!
Трепещут-пестрят знамена с золотой бахромой.
Пушки палят, шарик летит, птички парят.

2008

verses

***

У покойного дядюшки Хо в племянниках весь Вьетнам.
Всех узнает в лицо. Всех знает по именам.
Всех вьетнамцев любит высушенный дядюшка Хо Ши Мин,
как нас любит Господь - во веки веков. Аминь.

Конические шляпы движутся на фоне полей.
Общий труд объединяет, как бумагу конторский клей.
Север с Югом спаяны прочно. Не умеешь жить - не берись.
Отслужил в войсках, можешь дальше выращивать рис.

Белый, пропаренный, по сто грамм в бумажный пакет,
отправленный в СССР для оплаты танков, ракет,
автоматов и самолетов, и инструкторов к ним.
Все дороги ведут в Ханой, а не в какой-то Рим.

Еще говорят о вьетнамцах, что у местных самцов
гениталии маленькие, и голос как у скопцов,
борода почти не растет - десятка два
волосков с подбородка свисает, отчего голова

напоминает редиску с тоненьким корешком.
Портфелей там не бывает, каждый ходит с мешком.
Встречаются велосипеды. Но чаще идут пешком.
На приветствие отвечают резким, коротким смешком.

Также известно, что под нашей землей они
в подвалах и полуподвалах проводят ночи и дни,
шьют полезные вещи для наших детей и внучат,
почти ничего не едят - на машинках строчат.

Их завозят в контейнерах без прошлого, без паспортов,
всюду у них ходы подземные как у кротов.
Пойдешь в русский лес по грибы, а у грибов теперь
шляпки желтые из соломы, конические - не хошь, не верь.

Все это полковник-отставник рассказывал нам.
Он лучше знает. Он воевал за Вьетнам.

verses

***

У покойного дядюшки Хо в племянниках весь Вьетнам.
Всех узнает в лицо. Всех знает по именам.
Всех вьетнамцев любит высушенный дядюшка Хо Ши Мин,
как нас любит Господь - во веки веков. Аминь.

Конические шляпы движутся на фоне полей.
Общий труд объединяет, как бумагу конторский клей.
Север с Югом спаяны прочно. Не умеешь жить - не берись.
Отслужил в войсках, можешь дальше выращивать рис.

Белый, пропаренный, по сто грамм в бумажный пакет,
отправленный в СССР для оплаты танков, ракет,
автоматов и самолетов, и инструкторов к ним.
Все дороги ведут в Ханой, а не в какой-то Рим.

Еще говорят о вьетнамцах, что у местных самцов
гениталии маленькие, и голос как у скопцов,
борода почти не растет - десятка два
волосков с подбородка свисает, отчего голова

напоминает редиску с тоненьким корешком.
Портфелей там не бывает, каждый ходит с мешком.
Встречаются велосипеды. Но чаще идут пешком.
На приветствие отвечают резким, коротким смешком.

Также известно, что под нашей землей они
в подвалах и полуподвалах проводят ночи и дни,
шьют полезные вещи для наших детей и внучат,
почти ничего не едят - на машинках строчат.

Их завозят в контейнерах без прошлого, без паспортов,
всюду у них ходы подземные как у кротов.
Пойдешь в русский лес по грибы, а у грибов теперь
шляпки желтые из соломы, конические - не хошь, не верь.

Все это полковник-отставник рассказывал нам.
Он лучше знает. Он воевал за Вьетнам.

Одесский синдром

*

Имеет ли Валентин Катаев отношение к одесскому мифу? История Пети и Гаврика мифологична по своей природе. Два мальчика, принадлежащие к разным социальным слоям общества (принц и нищий), но объединенные не просто дружбой, а чем-то большим, сюжет восходящий к архетипу "Близнецов". Хотя образцом для В.К. были, конечно, не индейские мифы, а, скорее, "Приключения Тома Сойера". Воспроизведенная на фоне революционных событий в Одессе 1905 года, мифологема срослась с другим мифологизированным сюжетом - фильмом Эйзенштейна. В Одессе установлен памятник Пете и Гаврику - чего же нам еще?
Но важнее всего - отношение "сознательного одессита" к личности Валентина Катаева. Оно навсегда останется положительным - несмотря ни на что. Ни на многолетнее приспособленчество самого подлого свойства, ни на подписи под позорными письмами, ни, наконец, на ложь и самовозвеличивание в его поздних книгах (правда, впрочем, прорывалась через оболочки поздних фантазий и - прорвалась наконец, имеется в виду повесть "Уже написан Вертер").
Подпись под письмом, протестующим против намечавшегося сноса одесских дач, затмила в наших глазах подписи писателя под иными обращениями советской поры. Одесские дачи, как и одесские дворы много, много значат для одесского мифа.

*
Впрочем, дачи в большинстве своем уже снесены. Облик Большого Фонтана, как и всего побережья, изменился до неузнаваемости.
Но если годами не появляться в этом районе, можно жить иллюзиями безвозвратного прошлого.

Одесский синдром

*

Имеет ли Валентин Катаев отношение к одесскому мифу? История Пети и Гаврика мифологична по своей природе. Два мальчика, принадлежащие к разным социальным слоям общества (принц и нищий), но объединенные не просто дружбой, а чем-то большим, сюжет восходящий к архетипу "Близнецов". Хотя образцом для В.К. были, конечно, не индейские мифы, а, скорее, "Приключения Тома Сойера". Воспроизведенная на фоне революционных событий в Одессе 1905 года, мифологема срослась с другим мифологизированным сюжетом - фильмом Эйзенштейна. В Одессе установлен памятник Пете и Гаврику - чего же нам еще?
Но важнее всего - отношение "сознательного одессита" к личности Валентина Катаева. Оно навсегда останется положительным - несмотря ни на что. Ни на многолетнее приспособленчество самого подлого свойства, ни на подписи под позорными письмами, ни, наконец, на ложь и самовозвеличивание в его поздних книгах (правда, впрочем, прорывалась через оболочки поздних фантазий и - прорвалась наконец, имеется в виду повесть "Уже написан Вертер").
Подпись под письмом, протестующим против намечавшегося сноса одесских дач, затмила в наших глазах подписи писателя под иными обращениями советской поры. Одесские дачи, как и одесские дворы много, много значат для одесского мифа.

*
Впрочем, дачи в большинстве своем уже снесены. Облик Большого Фонтана, как и всего побережья, изменился до неузнаваемости.
Но если годами не появляться в этом районе, можно жить иллюзиями безвозвратного прошлого.