verses

***

Здесь ты стоишь, и не можешь иначе, и не
можешь так, как стоишь, кажется мне.
Стоишь, выдуваешь в помятый, шестидесятых годов, саксофон
мелодии тех же времен. Посередине клумбы грифон
златокрылый, с изогнутым клювом, лев,
терзавший златогривых коней, златокудрых дев.

Но ты не дева, не конь, а обычный лабух, давно
на заслуженном отдыхе, в сквере, на дно
фетровой шляпы бросают копейки-рубли,
кто промахнется, не страшно, ты подымешь с земли.

У моря, у синего моря с королевою красоты,
была ведь хорошая музыка, Гагарин глядел с высоты
на наши земные квартирки, танцплощадки, кафе,
матросиков в бескозырках, офицериков в галифе,
постовых на перекрестках - каждый с жезлом
в полосочку, разумеется, на девушек за столом
открытой веранды и думал - если вернусь, заживу
на всю катушку - каждый вечер на сладкое - рандеву.

Дыхания не хватает, саксофон хрипит.
Соберется дождик, святой водой окропит,
омоет грехи с прохожих,
безжалостных, толстокожих,
и будут монетки в шляпе, и водочка, и общепит.

verses

***

Здесь ты стоишь, и не можешь иначе, и не
можешь так, как стоишь, кажется мне.
Стоишь, выдуваешь в помятый, шестидесятых годов, саксофон
мелодии тех же времен. Посередине клумбы грифон
златокрылый, с изогнутым клювом, лев,
терзавший златогривых коней, златокудрых дев.

Но ты не дева, не конь, а обычный лабух, давно
на заслуженном отдыхе, в сквере, на дно
фетровой шляпы бросают копейки-рубли,
кто промахнется, не страшно, ты подымешь с земли.

У моря, у синего моря с королевою красоты,
была ведь хорошая музыка, Гагарин глядел с высоты
на наши земные квартирки, танцплощадки, кафе,
матросиков в бескозырках, офицериков в галифе,
постовых на перекрестках - каждый с жезлом
в полосочку, разумеется, на девушек за столом
открытой веранды и думал - если вернусь, заживу
на всю катушку - каждый вечер на сладкое - рандеву.

Дыхания не хватает, саксофон хрипит.
Соберется дождик, святой водой окропит,
омоет грехи с прохожих,
безжалостных, толстокожих,
и будут монетки в шляпе, и водочка, и общепит.

verses

***

Боги Египта заполняют подвальный музейный зал,
как пассажиры - провинциальный вокзал.
Сидят на черных подставках, как на чемоданах,
и хоть бы кто слово сказал,
хоть бы кто улыбнулся шакальей пастью, кошачьим ртом,
соколиным клювом, хоть бы им объявили посадку, и всем гуртом
они повалили бы на гранитный перрон и сели в общий вагон,
четыре тысячелетия - всего один перегон.

Кто идет вдоль истории вспять, желая найти исток,
упрется лбом в каменный барельеф - Древний Восток.

У той стены - саркофаг, расписной сундук.
Постучи ё-моё в него, может кто отворит на стук.

verses

***

Боги Египта заполняют подвальный музейный зал,
как пассажиры - провинциальный вокзал.
Сидят на черных подставках, как на чемоданах,
и хоть бы кто слово сказал,
хоть бы кто улыбнулся шакальей пастью, кошачьим ртом,
соколиным клювом, хоть бы им объявили посадку, и всем гуртом
они повалили бы на гранитный перрон и сели в общий вагон,
четыре тысячелетия - всего один перегон.

Кто идет вдоль истории вспять, желая найти исток,
упрется лбом в каменный барельеф - Древний Восток.

У той стены - саркофаг, расписной сундук.
Постучи ё-моё в него, может кто отворит на стук.