verses

***
Люсе, чтобы не скучала

Пианола шпарит Джоплина - прикосновение рук
пианиста не нужно, к тому же, он застрелен вчера.
Вестерн. Широкий экран. Дребезжащий звук.
Поцарапана пленка - дрожит-мелькает черта,
отделяющая слева примерно треть
изображения. Не мешайте смотреть.

В пианоле, как в кинопроекторе - лента, она
сама по себе звук извлекать не вольна.
Лента с отверстиями, так зашифрован мотив.

Тащит герой разбойную голову, к седлу ее прикрутив.
Иноходец копытами цокает, глаза одесской шпаны
загораются. Шляпа ковбоя, его штаны,
сапоги со шпорами, револьвер в кобуре.
Мне бы такой - я б пострелял во дворе.

Десять центов называются дайм, музычка эта - регтайм,
жеванина стоит тридцать копеек пластинка - оставь пожевать.
Перед вестерном в кинохронике по чистому полю комбайн
катил, собирал пшеницу, провожала солдата мать.
Солдат был тоже герой и тоже носил сапоги.
Мать говорила ему - страну свою береги.
Но вот что важно - прерии, где растут
кактусы выше крыши, не то, что тут,
в школе на подоконнике, растительные ежи.
Но куда им до Аризоны, хоть вместе их всех сложи!

Шпана не умеет стрелять, но у многих в карманах ножи,
с лезвием, выскакивающим из рукоятки, совсем как в кино.
Вырастем - мы им устроим вестерн, без кактусов, но
с настоящими револьверами и настоящей стрельбой.
Продавать в газетных киосках будут журнал "Плейбой",
девушки будут в барах голяком плясать на столах.
Татуировочки синие на блестящих телах.

verses

***
Люсе, чтобы не скучала

Пианола шпарит Джоплина - прикосновение рук
пианиста не нужно, к тому же, он застрелен вчера.
Вестерн. Широкий экран. Дребезжащий звук.
Поцарапана пленка - дрожит-мелькает черта,
отделяющая слева примерно треть
изображения. Не мешайте смотреть.

В пианоле, как в кинопроекторе - лента, она
сама по себе звук извлекать не вольна.
Лента с отверстиями, так зашифрован мотив.

Тащит герой разбойную голову, к седлу ее прикрутив.
Иноходец копытами цокает, глаза одесской шпаны
загораются. Шляпа ковбоя, его штаны,
сапоги со шпорами, револьвер в кобуре.
Мне бы такой - я б пострелял во дворе.

Десять центов называются дайм, музычка эта - регтайм,
жеванина стоит тридцать копеек пластинка - оставь пожевать.
Перед вестерном в кинохронике по чистому полю комбайн
катил, собирал пшеницу, провожала солдата мать.
Солдат был тоже герой и тоже носил сапоги.
Мать говорила ему - страну свою береги.
Но вот что важно - прерии, где растут
кактусы выше крыши, не то, что тут,
в школе на подоконнике, растительные ежи.
Но куда им до Аризоны, хоть вместе их всех сложи!

Шпана не умеет стрелять, но у многих в карманах ножи,
с лезвием, выскакивающим из рукоятки, совсем как в кино.
Вырастем - мы им устроим вестерн, без кактусов, но
с настоящими револьверами и настоящей стрельбой.
Продавать в газетных киосках будут журнал "Плейбой",
девушки будут в барах голяком плясать на столах.
Татуировочки синие на блестящих телах.

Из Звиада Ратиани

* * *

Мы давно здоровались при встрече, но не сближались,
впервые поговорили лет десять назад,
на похоронах собутыльника и коллеги. Тогда
он запомнился мне убедительным утверждением, что поэт
должен при жизни писать только то и так,
как если бы он уже умер,
о, если бы мертвые умели писать. Годы прошли,
и мы снова встречаемся, сидим рядом,
и после нескольких рюмок, ощущая растущее действие алкоголя,
когда еще не подняли тост за упокой душ
наших усопших, он вдруг, наклонившись ко мне,
повторяет то же самое. Слово в слово. Видно, не помнит,
что уже говорил мне это; но вот что главное,
он забыл, где говорил и когда,
вернее, на чьих поминках. не подумав,
что и у меня уже есть свой человек в аду
и от него узнаю все местные свежие лживые сплетни,
которые для нас, живых, являются единственными бесспорными истинами,
даже тогда, когда мы пишем...

Из Звиада Ратиани

* * *

Мы давно здоровались при встрече, но не сближались,
впервые поговорили лет десять назад,
на похоронах собутыльника и коллеги. Тогда
он запомнился мне убедительным утверждением, что поэт
должен при жизни писать только то и так,
как если бы он уже умер,
о, если бы мертвые умели писать. Годы прошли,
и мы снова встречаемся, сидим рядом,
и после нескольких рюмок, ощущая растущее действие алкоголя,
когда еще не подняли тост за упокой душ
наших усопших, он вдруг, наклонившись ко мне,
повторяет то же самое. Слово в слово. Видно, не помнит,
что уже говорил мне это; но вот что главное,
он забыл, где говорил и когда,
вернее, на чьих поминках. не подумав,
что и у меня уже есть свой человек в аду
и от него узнаю все местные свежие лживые сплетни,
которые для нас, живых, являются единственными бесспорными истинами,
даже тогда, когда мы пишем...

Моя книга "Мраморный лист" размещена

на сайте "Вавилон". Спасибо Дмитрию Кузьмину!

Моя книга "Мраморный лист" размещена

на сайте "Вавилон". Спасибо Дмитрию Кузьмину!