И всеславное славим Успение твое!

Еще одни камень отвален, еще один гроб опустел,
еще один юноша, с ветвью цветущей,
вестью, бегущей по Городу и небесам.
Жива и светла пустота в обители мертвых тел.
Мать сидит у Господа на руке, как когда-то Он сам

сидел на руках у Почившей, припадая щекой к щеке,
долг платежом красен - ныне Ее черед.
Потому-то душа ее не нуждается в плакальщике,
потому-то тело ее Бог живым на небо берет.

Такое случается только в пещерах Земли Святой:
то ли воздух целебен, то ли Дух обитает тут.
Еще один камень отвален. Еще одни гроб пустой.
Предосенние лилии белизной несказанной цветут.

Выставляют пальцы из листьев вот такой ширины,
ощупывают пространство, как руки слепых детей.
Для прославленья невинности лилии сотворены.
Увидишь ангела с лилией - жди хороших вестей.

Подобное не случится в ближайшие тысячи лет.
Смерть тихо шепчет на ухо: "послушай, надежды нет.
Отвалишь камень от гроба, а там - скелет.
Черепки, да забытый грабителями браслет.

Сохранились остатки савана, по которым можно судить,
как ткали женщины в давние времена.
Быть живой после смерти может только Та, что родить
сумела Бога Живого, к сожалению - только Она".

И всеславное славим Успение твое!

Еще одни камень отвален, еще один гроб опустел,
еще один юноша, с ветвью цветущей,
вестью, бегущей по Городу и небесам.
Жива и светла пустота в обители мертвых тел.
Мать сидит у Господа на руке, как когда-то Он сам

сидел на руках у Почившей, припадая щекой к щеке,
долг платежом красен - ныне Ее черед.
Потому-то душа ее не нуждается в плакальщике,
потому-то тело ее Бог живым на небо берет.

Такое случается только в пещерах Земли Святой:
то ли воздух целебен, то ли Дух обитает тут.
Еще один камень отвален. Еще одни гроб пустой.
Предосенние лилии белизной несказанной цветут.

Выставляют пальцы из листьев вот такой ширины,
ощупывают пространство, как руки слепых детей.
Для прославленья невинности лилии сотворены.
Увидишь ангела с лилией - жди хороших вестей.

Подобное не случится в ближайшие тысячи лет.
Смерть тихо шепчет на ухо: "послушай, надежды нет.
Отвалишь камень от гроба, а там - скелет.
Черепки, да забытый грабителями браслет.

Сохранились остатки савана, по которым можно судить,
как ткали женщины в давние времена.
Быть живой после смерти может только Та, что родить
сумела Бога Живого, к сожалению - только Она".

Левиафан

***

Левиафан, изгибаясь, хватает себя за хвост, замыкая круг.
В центре - кораблик. Чего не встретишь в морях!
Похоже, конец. Но поневоле любуешься делом Господних рук:
чешуя блестит, как щиты. Закипает пена в ноздрях.

Напоминает крепостную стену спинной плавник.
Глаз, что светило черное в перламутровом ободке.
Левиафан губит из озорства - он большой шутник.
Он - гигантский шутник. Такого не поводишь на поводке.

На крючок не поймаешь, леской язык не прищемишь ему,
не загарпунишь, воле своей не подчинишь.
Постигнуть тайну его невозможно людскому уму.
Человек для него, как мышь. А кто пожалеет мышь?

Глядят моряки на живое замкнутое кольцо.
К высокому небу не поднимают глаз.
А с неба Господь склоняет улыбающееся лицо:
Опять пугаешь людей? Чтобы это - в последний раз!

И, размыкая кольцо, Левиафан уходит на глубину,
и ударом хвоста поднимает чудовищную волну,
и волна уносит корабль в удивительную страну,
где всюду - равнина, где бабы в цветных платках,
где моря никто не видел, а извилистая река
течет далеко и медленно откуда-то издалека,
где благословляет народ Господня рука,
а сам Господь скрывается в кучевых облаках.

(2009)

Левиафан

***

Левиафан, изгибаясь, хватает себя за хвост, замыкая круг.
В центре - кораблик. Чего не встретишь в морях!
Похоже, конец. Но поневоле любуешься делом Господних рук:
чешуя блестит, как щиты. Закипает пена в ноздрях.

Напоминает крепостную стену спинной плавник.
Глаз, что светило черное в перламутровом ободке.
Левиафан губит из озорства - он большой шутник.
Он - гигантский шутник. Такого не поводишь на поводке.

На крючок не поймаешь, леской язык не прищемишь ему,
не загарпунишь, воле своей не подчинишь.
Постигнуть тайну его невозможно людскому уму.
Человек для него, как мышь. А кто пожалеет мышь?

Глядят моряки на живое замкнутое кольцо.
К высокому небу не поднимают глаз.
А с неба Господь склоняет улыбающееся лицо:
Опять пугаешь людей? Чтобы это - в последний раз!

И, размыкая кольцо, Левиафан уходит на глубину,
и ударом хвоста поднимает чудовищную волну,
и волна уносит корабль в удивительную страну,
где всюду - равнина, где бабы в цветных платках,
где моря никто не видел, а извилистая река
течет далеко и медленно откуда-то издалека,
где благословляет народ Господня рука,
а сам Господь скрывается в кучевых облаках.

(2009)