verses

***

Если бы всегда было, как в начале:
белые кораблики. танцы на причале.
Море качает, как мамы качали.

Мамы качали, и дети заснули,
спали, не слышали, как свистели пули.
Не видали, как в порту корабли горели.
не видали, потому что спали, не смотрели.

И на что тут смотреть? Зарево багрово.
Ходят люди в рванье, лишенные крова,
За краюху бы убил, в карман бы залез, но
пуст карман, воровать нынче бесполезно.

Убивать - ни к чему, умирают сами.
А тут вам и ангел со своими весами:
зло на левой чаше, а добро - на правой.
Подходи по одному, а не всей оравой.

Если бы всегда было, как в начале:
белые кораблики. танцы на причале.
Море качает, как мамы качали.

Красно- желтый вагон ползет вверх по склону.
Братики-солдатики строятся в колонну.

Записки психиатра

*
Вспоминаю, как на одном из первых психоаналитических семинаров, которые вели американские специалисты в Украине, женщина-психотерапевт рассказала сон и попросила психоаналитика проинтерпретировать его. Рассказала при всей группе. И толкование сновидения должно было быть публичным.

*
Сон был такой. Женщине снилось, что ее дом сгорел и она ходит по пепелищу, и разгребает золу. Она сама не понимает, чего ищет, но находит трупики своих детей - двоих мальчиков. Во сне им нет и года. В реальности - они заканчивают школу. Тела детей совершенно не повреждены. Они красивые, пухлые. как пупсики. Во сне женщина берет их на руки, любуется ими, радуется, что они так красивы, что их тела не пострадали....

*
Аналитик сон интерпретировать отказался. Под тем предлогом, что без свободных ассоциаций понять смысл сна нельзя, а свободно ассоциировать в присутствии группы нельзя - бесполезно. Но члены группы до конца семинара смотрели на женщину как-то по особому и старались обойти ее стороной.

*
После семинара мы с американским коллегой пили кофе в одном из очень малочисленных в то время (начало девяностых)
одесских кафе. Кофе был отвратителен. К необдуманно заказанным пирожным мы и не прикоснулись. Мой коллега первым заговорил о сновидении женщины. Он спросил, понял ли я смысл этого сна. Я кивнул головой. Все всё поняли - сказал коллега. Все поняли, кроме нее самой. Это и страшно. Не то, что она увидела детей мертвыми. но послушными. Такой сон может увидеть каждая. А вот то, что она не смущаясь рассказывает об этом коллегам и просит меня что-то ей объяснить... Надеюсь, она никогда не будет работать.

*
Я вроде бы неплохо знаю одесских коллег. Но эту женщину не встречал больше нигде и никогда. Похоже, работать с клиентами она не стала. Кому-то повезло - как говорят у нас в Одессе.

*
Много позже я прочел в книге Р.Лейнга отрывок из дневника молодой женщины, страдающей шизофренией. "Когда я была кататоником, я больше всего хотела стать мертвой. Думаю, моей маме это понравилось бы - она могла бы всюду таскать меня за собой, как куклу". Я вспомнил сон той женщины и содрогнулся.

*
Содрогнулся потому, что вспомнил не только сон несостоявшейся коллеги. Перед моими глазами встала сцена ночного дежурства в Овидиопольской больницы, когда в приемный покой привезли двух очаровательных малышей, угоревших во время пожара. Они были совсем как живые. Мать металась по комнате, требовала, чтобы детям оказывали помощь... Она не могла понять и принять страшную правду.

*
Кошмарные сновидения одних людей сбываются в жизни других. Господи, помилуй нас, грешных.

Фото дня. Семейный портрет.

Одесская пара. 1912

Игорь Иванович ("Диванович") Павлов (1931-2012)

На 82 году жизни скончался патриарх неофициальной поэзии Одессы Игорь Иванович Павлов.
Год назад я написал о нем несколько строк в журнале "Крещатик"
Сегодня повторяю их, увы, в уже навсегда прошедшем времени.

Звание старейшего одесского неофициального поэта Игорь Павлов недавно подтвердил в очередной раз, отметив свой восьмидесятилетний юбилей. Само по себе слово «неофициальный» сегодня звучит странно – а кто собственно сейчас официален? М.б. самый неофициальный рассадник художественного слова – это бывший СП СССР. Но, думаю, на конкурсе неофициальности Игорь несомненно занял бы первое место. И дело тут не в стихах. Стихи у Игоря далеки от традиционного взгляда на литературный авангард – его поэтика, на мой взгляд, вполне традиционна. Павлов не перегружает стихи метафорами, некоторые стихи совершенно «бытовые», некоторые можно отнести к разделу «философской лирики». Рифма точная, всегда – элегантная. Неофициальность Павлова двояка – избегание любой официозной тематики (как и антиофициозной), и – главное – жизнь Игоря Ивановича не укладывалась ни в какие официальные измерения. Такие слова как «паспорт», «прописка», «место работы» плохо сочетались с его душевным складом. Приходилось слышать нечто вроде: «Игорь опять потерял наволочку со стихами»! Человек, способный набить наволочку стихами и потерять эту наволочку – редкий человек. Обычно при подобном сообщении кто-то говорил: «Ничего, новые напишет». И Павлов писал… Первая его книжка была выпущена к семидесятилетию. Вторая, восьмидесятилетняя книжка – на очереди.

Жилплощадь также была не для него. И сегодня бытие Игоря Павлова с точки зрения официальных инстанций совершенно эфемерно. Его просто нет. А когда чего-то или кого-то нет, это превращается в легенду. Некоторым это удается при жизни.

Сегодня добавлю - тем более - после смерти. И еще. Теперь Игорь получит от города площадь - единственную, в которой поэту не может отказать даже его родной город. Покойся с миром....Вторую книжечку Игорю "Дивановичу" Павлову издать так и не успели. Зато Борис Марковский успел снять маленькую киноновеллу о нем.