verses

***
Сельская хата в городском дворе.
Стройка самочинная, а проще - нахалстрой.
Хозяйка - дворничиха встает на заре,
ворочает лопатой, скребет метлой.

Хата крыта толем, хорошо - не камышом,
зеленая калитка, палисадник с гулькин нос.
Маленькие дети играют нагишом.
Соседка бранится: черт их сюда принес!

А черту только дел, что в город свезти
сельских жителей в голодные года.
Им самим бы спастись и деточек спасти.
Уборная во дворе, в колонке - вода.

Сохнут чернобривцы - надо бы полить.
Калитку покрасить, хату побелить,
Двор обойти, детишек приодеть.
Да за мужем-пьяницей приглядеть.

Муж худеет, кашляет, не жилец, видать.
Доктор в поликлинике качает головой.
Деткам батько ни к чему, была б здорова мать.
Мать здорова - метлою скребет по мостовой.

У детей тоже, вроде, ничего не болит.
В сентябре - в детский сад, можно и вздохнуть,
лучше бы сдохнуть, жаль, Господь не велит.
Ничего. проживем, перебьемся как-нибудь.

Записки психиатра

*
Мое поколение хорошо помнит песню "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Песня была про летчиков, и, как говорят, послужила моделью для марша Люфтваффе. Но никогда не думал, что былью может стать старый еврейский анекдот.

*
Одна пожилая женщина рассказывает другой о своих детях: наш старший - наша гордость (далее - длинный перечень заслуг). Я вам более того скажу - он женился на дочери самого Розенфельда!
Вторая интересуется, как дела у младшенького.
Ох, не говорите! Наш младшенький - это наш позор! (следует длинный перечень прегрешений) Я вам более скажу - он стал гомосексуалистом!
Вторая женщина всплескивает руками: Но он хотя бы живет с еврейским мальчиком?

*
Года три назад в Московской реформистской синагоге под хупу встали две девушки. Раввин (также - дама) обвенчала их. Для достаточно консервативной еврейской общины Москвы это было событием. Раввинессу проинтервьюировали. И она торжественно заявила: Главное требование Торы соблюдено: обе брачующиеся были еврейками!

*
Сам я, как Вы поняли из предыдущих постов, занимаю либеральную позицию по отношению к сексуальным меньшинствам и не приемлю гомофобии... Но как помочь людям не быть смешными?

Фото дня. Детки на диванчике. 1913 год

несколько слов о литературной критике

Думаю скоро поделиться с общественностью некоторыми наблюдениями об особенностях литературной критики наших дней. Пока же публикую некоторые тезисы - результаты поверхностных наблюдений.

1. Провинциальная критика откровенно продажна. Неподкупность иногда встречается, в основном, при отсутствии предложений. Результат - откровенно графоманическое сочинение получает блестящую критику на уровне местных газет. Более или менее значительные произведения как раз и остаются за кадром. Поскольку никто не читает ни самих произведений, ни, тем более, рецензий (ну, тут исключение - автор: он платит, он и читает), то эта критика просто не имеет значения..Иногда расходы на себя берет спонсор, профинансировавший издание.

2. Вероятно, имеет смысл говорить всерьез о критике столичной. Ее я подразделяю на "старую", придерживающуюся традиций, сочетающую критические и литературоведческие элементы и на новую - по большей степени импрессионистическую и поверхностную.. Последняя выражает скорее не анализ, а отношение критика (или литературной группы, которую критик представляет) к автору. Поскольку обычно на вполне серьезную книжку полагается не более абзаца текста, говорить о каком-либо анализе не приходится. Когда я говорю о "старой" и "новой" критике - речь идет не о возрасте критиков! Я могу назвать несколько имен совсем молодых и не совсем молодых критиков, которые явно принадлежат к "старой" школе. И наоборот.

3, Интересное явление представляет собою "промежуточный" вариант. Здесь имеется видимость анализа текста. Но в ход идут откровенно недобросовестные приемы, напоминающие те, которые в картежной игре наказываются ударами канделябра. Допустим, автор критикуется за то, чего не говорил и не писал. Либо берется одна-две строки и трактуется совершенно вне связи со смыслом стихотворения. Иногда анализируются неопубликованные и не предназначенные для печати материалы. Так, одно из моих неопубликованных стихотворений трижды (!!!) полностью публиковалось в критических статьях (как положительных, так и отрицательных), а под конец было объявлено "скандально известным опусом". Либо предаются гласности детали частных бесед и разговоров. На это мне часто жаловались коллеги по литературному цеху. Сам я лишь один раз "подставился" таким образом.

4. Интересно проследить два феномена - "констелляции", а именно группирование поэтов, писателей и критиков по географическому, дружескому, а то и по родственному принципу. Нечто похожее, кстати, отмечалось в раннем психоанализе, а также сервиллизм в отношении людей влиятельных. Так, молодой критик громит одного столичного поэта(очень хорошего, на мой взгляд) и превозносит другого, с очень сходной поэтикой! В чем разница? Хвалимый живет в том же городе, что и критик, и известен своей культуртрегерской и спонсорской активностью.

5. Разновидность "новой критики" - использование философского терминологического аппарата, при этом французы выходят на первый план... В результате мысль критика растворяется в терминологических построениях...

6. Авторы критиков побаиваются и не затрагивают их, ссылаясь на "Памятник" Пушкина. Моя личная проблема состоит в том, что я не боюсь критиков. Некоторые из них стали объектом моего профессионального интереса.

verses

***
Выключить, включить, забыть выключить - это о свете
в общей кухне, судьбе, коридоре, или
о том, что человек всегда один-одинок на свете,
особенно, если боги о нем забыли
как забывают о любом постороннем предмете
под слоем времени, праха, пыли,

среди мрамора, бронзы, или еще - холст, масло,
паволока, левкас, доска, торцеые шпонки,
хорошо, горело, потом навсегда погасло,
это - о вере или лампадке у старой иконки,
черный фитиль, до дна закончилось масло,
не слышно тоскливой песни о любимой сторонке -

ни березки тебе, ни дуба на плоской
высоте, ни в Париже - куста рябины,
ни заката, что догорает рдяной полоской,
ни каравая-хоровода на именины,
ни революции, накрытой окровавленною матроской
расстрелянного наследника, ни папанинцев снятых со льдины.

Расстреляв врага, палач дымит папироской.
Враг еще дышит под серым куском холстины.

Не посрамите, чада, немеркнущей славы Росской.
Пощадите мои седины.

А не хотите щадить - машинкою от затылка
состригите под ноль, под завязку, до самого синего моря,
под горло салфетка, или под правым боком подстилка
из гнилой соломы, неволи, горького горя.
У виска колотится синяя жилка,
славы Отечества не позоря.

(2008-2012)