Из "песен матушки Гусыни"

*
Сколько б  дров нарубил
досточтимый Билл,
кабы Билл лесорубом был?
Все б в щепу изрубил
досточтимый Билл,
кабы Билл лесорубом был.

Сколько  взял бы жен
досточтимый Джон,
кабы был сластолюбцем он?
Он имел бы всех жен,
этот славный  Джон,
кабы был сластолюбцем он.

Но не женился Джон до сих пор,
Билл не стал лесорубом, и вот,
Билл не  может в руках удержать топор,
а Джон бобылем живет!

verses

***
Варварское произношение не портит возбужденную речь.
Христиане крушат античных идолов. Нет чтобы их приберечь
для продажи, скажем, в Британский музей.
Как волчок вращается разрушенный Колизей.
На него глядит ротозей.

Живой манекен в жестяных латах. Рядом - дама в пальто.
Тут гибли мученики, теперь не гибнет никто.
Не ревет народ, выпуская пар.
Правда, позавчера туриста хватил удар,
но он был болен и стар.

Ты тоже не слишком молод и не слишком здоров.
Немного веришь в Отца и Сына, не стяжая даров
Святого Духа даже в Троицын день.
Идешь вниз по лестнице. За ступенью ступень
сводит в смертную тень.

Предки зовут - скорее к нам, не тяни!
Собственно, сам ты не прочь отдохнуть в тени.

(2010-2012)

муси-муси пусси-пусси, миленький мой....

Не могу не признать, что ситуация вокруг Пусси-райотс превзошла все мои ожидания-опасения. Акция-выходка панк-ансамбля, боюсь, затемнила в наших глазах трагедию Крымска...

Мне кажется, все это напоминает аллергию, состояние, когда грозные симптомы вызываются не самим болзезнетворным фактором-аллергеном, а повышенной, катастрофической реакцией на него. Чрезмерная реакция Церкви на происшедшее, а также нелепые действия карательных инстанций привели к тяжелейшим последствиям. Это понимают все.

Но понимаем ли мы, что реакция общества на реакцию Церкви также носит аллергический характер и также будет иметь неконтролируемые последствия?

И еще один деликатный вопрос: с учетом всплеска фанатизма, будут ли участницы панк-группы нуждаться в охране-защите после скорого, надеюсь, освобождения?

verses

***
С нас три шкуры дерут, но у нас их шесть,
а под шестой - и седьмая есть,
у нас легко отрастает шерсть,
не жалейте нас, Ваша честь.

Суд выходит и все встают,
как утопленники в глубине кают
затонувших разрушенных кораблей,
каждый сам себе - мавзолей.

Все - в наручниках, в клетках, в робах, в гробах,
не видать только риз, покаянных рубах,
не слыхать только плача и пения тех,
кто на шкуре вырастил мех.

Есть время резать и время стричь,
ярмо с гремушками лучше, чем бич,
знаю точно, память еще свежа,
ножницы лучше ножа.

Словно сам я с ножом, торчащим в боку,
брел к подземельному кабаку,
словно чашу выпил до дна, а потом
лежал на полу пластом.

А надо мной бы стояли столы,
парочки-дурочки жались в углы,
Торговал бы веселый старик Оглы
кокаином из под полы.

Все бы были счастливы - что горевать?
Лежишь на полу - а зачем кровать?
Суд идет. Всем - рано вставать.