verses

***

В конце концов коммунисты
все же сожгли Рейхстаг
и водрузили на руинах
красное знамя.

Поэтому процесс по ложному обвинению
болгарского коммуниста
Георгия Димитрова со товарищи,
если можно так сказать, а как же еще,
не с господами же! -
в поджоге этого исторического здания
может считаться образцом
исторического прозрения, предвидения,
интуиции, на худой конец.

Перед нами открываются широкие
исторические ретроспективы.

verses

***

В начале семидесятых
моя приятельница-скульптор Ирина Ш. хвасталась,
что за истекший год
она "забацала" двух Лениных сельского масштаба
и четырех неизвестных солдат -
одного сельского и трех районных.

Это было неслыханной удачей -
следующий год можно было провести спокойно.

Тогда я сказал ей, что хотел бы видеть
памятник неизвестному Ленину.

Сейчас я думаю о памятнике
неизвестному человеку,
о котором не известно даже то, был ли он солдатом,
и, если был, на чьей стороне воевал.

В конце концов такой памятник мог бы стать
памятником неизвестному человечеству.

Экскурсия

***

Во время профсоюзной поездки
по замкам покоренной Чехословакии
она остановилась в галерее перед портретом
какого-то барона или графа
и сказала мужу, парторгу института,
что портретируемый как две капли воды
похож на его покойного отца.

Он вспыхнул: Какие глупости!
Мой отец воевал!

Как будто участие в военных действиях
имеет отношение к портретному сходству.

Тем более, барон или граф, или как его там,
скорее всего, также держал в руках оружие.

Она купила путеводитель по замку
и мечтала, как они вернутся домой,
и она откроет семейный альбом, и положит
фотографию покойного свекра
рядом с репродукцией портрета,
как с торжеством в высоком визгливом голосе
скажет мужу: "Ну что?".

Как он покраснеет, как будет кричать,
как уйдет в свой кабинет, хлопнув дверью.

verses

Чучело

Помню ее - пышная и рассыпчатая,
как соломенное чучело Масленицы,
для правдоподобия сдобренное настоящим сельским
сливочным маслом, завернутая в платье,
как начинка в блин, потом ее сожгут,
но пока ее час не пришел.

Ее муж круглый год
валялся в темной комнатке,
жил на казенном хлебе и домашнем вине,
не так уж был и нужен ему этот хлеб.

Раз в го,д перед сбором винограда
она отмывала мужа. откармливала его,
через неделю-другую он был готов к выполнению
сельскохозяйственной повинности.

Отбыв ее он снова погружался в наркоз.

Жена ходила по просторной комнате
с кружевными занавесками сшитыми из материала,
приобретенного для свадебного платья дочери.

Но дочь утопилась в лимане, никакой свадьбы,
не пропадать же материалу.

На иконе был вышитый рушник в надписью
"Санатория в Ялте 1949 год".

Это ее покойная бабушка поправила здоровье,
но ненадолго хватило.

Она ходила, расставляя ноги, не боялася,
что ее спалят в последний день мясопустной недели.

А спалили, пьяный муж загасил окурок о матрас,
с кем не бывает.

И больше ничего ни с кем уже не было.

(no subject)