verses

***

две полные дамы перекрикивались с балконов
по диагонали в пределах квартала
распространялся звук с соблюдением всех законов
которые Бог утвердил и партия предначертала

но содержание речи смесь русского польского идиш
не связаны с Богом и партией но с ценами в гастрономе
теперь такого уже не услышишь таких уже не увидишь
гастроном теперь супермаркет а цены квадрат в биноме

а балконы похоже тоже дышат на ладан
и жильцы выходят на них изредка и с опаской
а тут еще этот осенний ветер будь он неладен
и живое лицо эпохи застывает посмертной маской

(no subject)

ДАНКО

Идем во мраке, хромая, кто на какую ногу.
Но - шире шаг! - вот маячит свет впереди!
Это кто-то пылающим сердцем нам освещает дорогу,
сердцем, вырванным из своей (но чаще - чужой) груди.

***

Художник, потерявший надежду на Бога,
часто надеется на народ,
то есть, на революцию и (не судите строго) -
на военный переворот.

Ибо Бог не оправдывает туманных надежд художника,
а творец ревнует к Творцу, и чем такого унять?
А то, что безбожие не оправдает надежд безбожника,
это еще предстоит понять (или - не понять).

verses

***

Был агентом секретным, копался в запретном,
но тайное стало явным и он стал парнем конкретным.
Пушку носил под мышкой, крышевал киоски на рынке
ночью ходил в стрип-бар смотреть цветные картинки.
Уезжал под утро с резиновой куклой в обнимку.
И может и не резиновой - не скажешь по фотоснимку.

Но и это закончилось. Залечив ножевую рану,
дальше некуда, делать нечего - он подался в охрану,
ходил за спиной хозяина, мечтая выстрелить в спину,
а после умер и превратился в глину.

А из глины слепили монстра в стиле средневековья:
тело вроде птичье, а морда вроде коровья,
когти на лапах, короткие крылья, для полета негодны.
Тут и сказке конец. Время кончилось. Все - свободны.