***
А как строили бесы до самого неба колонну,
чтоб расселиться им по всему небосклону,
чтоб рассеяться им по звездам -светилам,
многого им хотелось, но Господь запретил им.
И летели на землю они сорок деньков тридцать девять ночек,
и каждый нашел на земле свой закуточек.
Кто куда свалился - там и остался,
кто где остался - так и назвался,
кто в лес - тот лешим, кто в дом - домовым,
кто в болото - болотным, кто в поле - полевым.
А кто в человека упал и внутри обитает,
знай, сидит, смеется, свои имена считает.
А зовут его то неугасимой страстью,
то лучшею частью, то неодолимой властью,
то сердечной тоской, то сердечным жаром,
то влечением, то призваньем, то высшим даром...
Но как ни зови - смеется чертяка с рогами,
машет хвостом, как дитя болтает ногами,
глазки в глазницах, что уголечки тлеют.
И надо бы гнать, да люди его жалеют.
А как строили бесы до самого неба колонну,
чтоб расселиться им по всему небосклону,
чтоб рассеяться им по звездам -светилам,
многого им хотелось, но Господь запретил им.
И летели на землю они сорок деньков тридцать девять ночек,
и каждый нашел на земле свой закуточек.
Кто куда свалился - там и остался,
кто где остался - так и назвался,
кто в лес - тот лешим, кто в дом - домовым,
кто в болото - болотным, кто в поле - полевым.
А кто в человека упал и внутри обитает,
знай, сидит, смеется, свои имена считает.
А зовут его то неугасимой страстью,
то лучшею частью, то неодолимой властью,
то сердечной тоской, то сердечным жаром,
то влечением, то призваньем, то высшим даром...
Но как ни зови - смеется чертяка с рогами,
машет хвостом, как дитя болтает ногами,
глазки в глазницах, что уголечки тлеют.
И надо бы гнать, да люди его жалеют.