verses

**
в конце концов разрушенная городская архитектура
возродится сама собой и квартиры будут просторны
и высокие окна двойные и в шкафу валерьянки микстура
и любви как в арии гремина все возрасты будут покорны

в конце концов золотые кареты вытеснят автомобили
и мир воцарится и правда восторжествует
в конце концов все женятся на тех кого когда-то любили
и будут до смерти жить но смерти не существует

***
Мороза нет, но зябко. Бьет озноб.
Крестьянка гипсовая прижимает сноп
к большой груди, как малого ребенка.
Должно быть, это русская сторонка,

центральный парк в убогом городке,
мужчина - в кепке. женщина - в платке,
весна - в промозглом голубом тумане,
и до получки - пять рублей в кармане.

А до Луны теперь подать рукой,
такой железной, ленинской такой,
Ракеты в шахтах тщетно ждут сигнала.
Зачем эпоха в спину нас пинала?

выбранные сновидения о несчастной и невозвратной любви

*
Даже в юные годы, когда у меня все было хорошо с Одесской Интеллигенцией, вернее, все было, иногда случались досадные эпизоды. Как сейчас помню - я лежу на продавленном диване, курю. стряхивая пепел прямо в кузнецовскую кофейную чашечку, а Одесская Интеллигенция, стоя у высокого антикварного зеркала, натягивает на себя платье. В те годы нижнее белье вышло из моды. И хотя О.И. уже несколько располнела, и платье натягивалось с трудом, я буквально залюбовался ею....
Ты меня любишь хоть немного? - робко спросил я.
- Что, разве ты бутерброд с черноморской тюлькой, чтобы я тебя любила? - сказала О.И. и сама засмеялась своей шутке.
А потом спросила - а ты меня?
-Я с ума по тебе скажу - необдуманно выпалил я.
Только потом, когда я действительно сошел с ума от любви к Одесской Интеллигенции, я понял, что не следует швыряться словами.
*
Говорят, что в Городском Полуподвальном Клубе теперь имеется часовня в память преподобного Бени Крика, покровителя Одессы..
К алтарю золотой цепью прикована книга Исаака Бабеля, написанная на пергаменте. Пергамент сделан из трех шкур, которые Преподобный Беня содрал с Одесской Коммерции, двоюродной бабки Одесской Фарцы. Фарца долго молилась и плакала в часовне.

*

Приходил друг в широкополой шляпе с черной шелковой лентой и длинном плаще макинтош. Покуривая кубинскую сигару, кончик которой постоянно обмакивал в бокал с коньяком "Бисквит", он рассказал, что главный Одесский Бизнесмен специально строит высотные дома у самого обрыва. Дело в том, что строить прямо на берегу моря ему запретили. Вот он и построил высотки над обрывом и теперь ждет, когда дома сами сползут на берег моря, и тогда цена на квартиры возрастет в два раза.
- А ты уверен, что дома сползут целыми- невредимыми? - робко спросил я.

Но друг уклонился от ответа и перешел на свою любимую тему - о том, что Одесская Литературная Общественность ненавидит меня за то, что я выкладываю много стихов в ФБ.

*
Снились великие ученые Бойль и Мариотт, но не такими, какие они в учебнике физики, а какими они были в детстве, когда ходили в детский сад имени Розы Люксембург, что на улице имени Клары Цеткин. Они были в костюмах новогодних зайчиков, весело прыгали и декламировали: "Кто не скачет, тот - Паскаль! Кто не скачет, тот Паскаль!". И действительно, Блез Паскаль стоял рядом, но не скакал. "Но был один, который не скакал" - подумал я и проснулся.
В сильной тревоге я побежал к своему психоаналитику, доктору Бенкендорфу, который был знаменит тем, что проводил свои сеансы в поднадзорной палате Третьего Отделения Одесской Психушки, не слезая при этом с белого племенного жеребца Блейлера. Он положил меня на койку и велел пересказать содержание сна. Подумав, он покачал головой и сказал: по всему видно, что Вы сошли с ума от любви к Одесской Интеллигенции! И, пришпорив Блейлера, унесся в дальние дали.
Я попытался было встать с койки, но тщетно! Мои руки и ноги были прикручены полотенцами к железным спинкам койки. И тут я разрыдался - представил себе, как моя черная кошечка Басечка придет навестить меня и прыгнет на мою впалую грудь, а я не смогу ее погладить.... Нет, я не вынесу такого горя!
*
Ночью спал беспокойно. Снилось, что мы гуляем с художником Александр Ройтбурд, нарядные, в котелках и с тросточками, очень похожие на пожилых бородатых евреев. А за нами идут двое подозрительных типов - без котелков и тросточек и совсем не похожие на почтенных бородатых евреев. И говорят не о новых сортах пива и ценах на нефть - а о стихах и о живописи. И - о нас, о нас!
-Смотри вот Херсонский идет!
-Это тот в стихах которого нет ничего кроме секса и насилия?
-Он самый. А с ним рядом это Ройтбурд...
-Этот тот, в картинах которого нет ничего, кроме секса и насилия?
-Он самый.
- И он иллюстрирует стихи Херсонского, в которых нет ничего кроме секса и насилия?
-Он самый.
-Картинами в которых нет ничего, кроме секса и насилия?
-Да нет. Линейной графикой.

Я проснулся и вышел из дому, чтобы взглянуть на утренний город. Но передо мной предстала картина ужасных разрушений. И я понял, что ночью по Одессе прокатилась волна постмодернизма, как обычно, сметая все на своем пути.
***
Снилась Одесская Интеллигенция и Одесская Литературная Общественность. Они сидели и щебетали за пластиковым столиком в Городском Полуподвальном Клубе.
- Ты знаешь! - говорила ОЛО - мне даже нравится, что Херсонский выкладывает много стихов в Фейсбуке. Было бы неплохо, если бы он выкладывал их еще больше!
а если бы он еще писал более длинной строкой!
-Это было бы гениально! - истерически обмахиваясь китайским веером из красных шелков, где золотом вышиты осы, цветы и драконы, пропела ОИ, - но некому, некому подсказать ему эту идею! Тут она всхлипнула.

Девочки, - сказал невесть откуда взявшийся друг в широкополой шляпе и длинном плаще-макинтош, - я ему передам!

- А лучше просто пригласите его сюда, в ваш Городской Полуподвальный Клуб! - это уже Майор Валерьевич сгустился из сигарного дыма - я для него и местечко приготовил!

Тут я увидел железную табуретку. намертво прикрученную к полу стальными болтами... Где-то я уже видел такую, то позабыл где - я в последнее время все забываю.

- Тут-то мы его и полечим! - добавил также материализовавшийся из сигарного дыма доктор Бенкедорф на белом племенном жеребце Блейлере -ох и полечим! Аминазин и сульфозин! Аминазин и сульфозин! Месяц головы не подымет!

Тут-то я и проснулся в надежных когтях черной кошечки Баси и не менее надежных объятиях жены Люси (понад усе) и вздохнул с облегчением.

***
Проснулся я от монотонного и гнусавого - "Люськин прихвостень! Баськина подстилка! Люськин прихвостень! Баськина подстилка!"

Я уже было подумал, что это опять Одесская Интеллигенция и Одесская Литературная Общественность, но нет!

Это были ободранный приблудный кот Саид и пушистый Жан Котэ де Тревиль, признанный одним из крупнейших ныне живущих котов современности.

-Ну что вы заладили! - мяукнула Баська, устраиваясь поудобнее на моей груди - ну, Баськина подстилка, в этом есть какая-то доля правды. Но Люськин прихвостень! Это ведь нонсенс! У Люськи нет хвоста. Откуда же прихвостень?

-Тут дело не в анатомии! - сказал рассудительный де Тревиль.

- а Фрейд говорил, что анатомия это судьба! - сказала Баська. Спросите хозяина, он подтвердит и накормит.

И я подтвердил и накормил. А что еще делать?