verses

***
Спирт сухой был сахару подобен на вид.
Но надпись предупреждала, что он ядовит.
Его крупицы раскладывались вокруг головки
медного примуса, поставленного на табурет,
украшенного медалями царских лет.
Я был мал и движенья мои - неловки.
Но я любил смотреть на синеватый огонь.
Мне разрешали, но предупреждали - не тронь.
Разжечь пожар мне бы хватило сноровки.

Я знаю, когда-то примус ставили в центре стола
прямо на белую скатерть - это была
новинка, которая позволяла тут же жарить котлеты
и чинно раскладывать их на тарелки гостям,
подставляя ухо плохим новостям,
поскольку свергнут царь, а к власти пришли советы.
война продолжалась, красные патрули
хватали наспех всех, кого захватить могли,
большевикам все равно - эсеры или эстеты.

Да, этот примус знал лучшие времена,
хотя страна уже была опасно больна,
но не каждый мог легко различить симптомы
вроде листовок - белая сыпь на стене,
или винтовок в руках дезертиров, зане
возбужденье толпы предшествует наступлению комы.
Транспаранты на кумаче, безумный пролетариат,
в окне багровый революционный закат.
Смерть тянет руку и говорит: будем знакомы.

О примус! Я помню тебя до сих пор
на табурете, выставленном в коридор
одесской коммуны, где восемь семей копили
друг к другу ненависть - доходило до драк.
Донести на умного был способен каждый дурак.
Соседи друг друга слюной, как святою водой, кропили.
И годы пятидесятые шли один за другим,
и пьяные инвалиды вопили матом благим,
и справки о невиновности лежали под слоем пыли.

***

Лозунг протестантизма - спасение без посредника.
второе Пришествие - Господа, а не Его Наследника.
Женская чистота есть чистота передника
опрятность постели и белизна чепца.
В этом Причастие Духа, в этом любовь Отца.

Но Спасение только в Христе и Его благодати,
слова "Не рыдай мене, Мати!" - приходят на ум некстати.
Хорошо православному - лежит себе на полати.
Хорошо католику среди статуй работы больших мастеров.
Хорошо старику стоять на пороге иных миров.

Это яснее на кладбищах Австрии и Германии.
Эта опрятность - прямое последствие мании
экономии до последней монетки в кармане и
чистоты, и опрятности - в жизни и, конечно, потом,
под резною плитою или железным крестом.

А тут еще и опрятность мундира охранника.
Образцовый порядок Освенцима и Майданека.
И кому нужна эта еврейская паника,
рулады кантора и трубящий шофар...
Их завет обветшал, он - безнадежно стар.

Я тоже стар - безнадежно, бессмысленно, беспощадно.
Ничего, не страшно, пожил свое, ну и ладно,
а то, что жил неопрятно, ходил нескладно,
за это ангел спросит с меня на суде,
пока еще неизвестно, когда и где.