verses

[borkhers]

***

Руины цирка, подсвеченные
изнутри и снаружи,
в арках-окнах обломки античных статуй,
застывших, серых, щербленых,
не бойтесь, дети,
когда мы вырастем, тоже будем такими.

Свет во тьме делает вещи лучше
чем они есть на самом деле.
Белый день совершает с нами
наипостыднейшее – срывает тени,
показывает нас такими, что пришлые скажут:
лучше бы их и не было.

А ведь были! Толпа ревет, медведь на арене
терзает проштрафившегося торговца.

Марциал наблюдает – он сочиняет
«Книгу зрелищ», прекрасную книгу,
Император будет доволен.

Здесь дома, как эпохи, стоят вплотную.
Душно, как перед грозой или после сраженья.

Дуче стоит на балконе, строя гримасы,
выдвигая вперед тяжелую нижнюю челюсть,
как ящик письменного стола. За ним, неприметен,
Виктор Эммануил. Фашизм это связка прутьев
вокруг древка топора, прекрасный символ единства.

Из всех наказаний стОящих два: топор или розга.
И еще – распятие, добавим третье,
как мы о нём забыли?

Ходит крест ходуном в дрожащей руке
Иоанна-Павла Второго.

Святое Иисусово сердце, на тебя уповаю!

Страстная пятница у стен Колизея.

На арене медведь дерет кровавую плоть когтями.

Comments

[borkhers.livejournal.com]

Спасибо, Светлана!