Хасидские изречения

***

Говорят, что, молясь, Ребе приплясывал в такт,
кружился, подпрыгивал, запрокинув лицо к небесам.
Он умер, и больше никто не сумеет так.
Не сумеет. Если не веришь – попробуй сам.

Впрочем, матери дед рассказал, а мне рассказала мать,
что хромой ученик – да помянут его добром! –
танцевал, подражая Учителю, и прекращал хромать,
но когда прекращал молиться – опять становился хром.

И ученик-горбун, когда говорил о том,
как был строен Учитель, мог распрямить хребет.
И ученик-обманщик, вспомнив о Ребе, потом
не нарушал принесенный ложно обет.

Это было в те времена, когда скрипела арба.
Мычанье волов, погонщика окрик звучали, как древний стих.
В те времена, когда мужчина, благословлявший хлеба,
думал о том же, что женщина, выпекавшая их.

Просто люди не знают: Имеющий Имя давно сокрушил забор,
окружавший сад, откуда Адам уходил нагим.
И народ Единого – праведники, хасидим, как на подбор,
и у каждого доля в будущей жизни, на зависть другим!

Хасидские изречения

***

Говорят, что, молясь, Ребе приплясывал в такт,
кружился, подпрыгивал, запрокинув лицо к небесам.
Он умер, и больше никто не сумеет так.
Не сумеет. Если не веришь – попробуй сам.

Впрочем, матери дед рассказал, а мне рассказала мать,
что хромой ученик – да помянут его добром! –
танцевал, подражая Учителю, и прекращал хромать,
но когда прекращал молиться – опять становился хром.

И ученик-горбун, когда говорил о том,
как был строен Учитель, мог распрямить хребет.
И ученик-обманщик, вспомнив о Ребе, потом
не нарушал принесенный ложно обет.

Это было в те времена, когда скрипела арба.
Мычанье волов, погонщика окрик звучали, как древний стих.
В те времена, когда мужчина, благословлявший хлеба,
думал о том же, что женщина, выпекавшая их.

Просто люди не знают: Имеющий Имя давно сокрушил забор,
окружавший сад, откуда Адам уходил нагим.
И народ Единого – праведники, хасидим, как на подбор,
и у каждого доля в будущей жизни, на зависть другим!