![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Mar. 15th, 2007
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
* * *
По утрам выстукивает трам
ритм старинной песни воровской.
В этом траме мы поедем в храм
на углу Небесной и Мирской.
В этом храме бритый отставник
нас в служебный занесет блокнот,
но иконы древний темный лик
ни его, ни нас не упрекнет.
Боковая дверь, церковный двор,
дух цветущей липы, мелкий дождь.
Постепенно затихает хор,
и слышнее с улицы галдеж.
По утрам выстукивает трам
ритм старинной песни воровской.
В этом траме мы поедем в храм
на углу Небесной и Мирской.
В этом храме бритый отставник
нас в служебный занесет блокнот,
но иконы древний темный лик
ни его, ни нас не упрекнет.
Боковая дверь, церковный двор,
дух цветущей липы, мелкий дождь.
Постепенно затихает хор,
и слышнее с улицы галдеж.
* * *
По утрам выстукивает трам
ритм старинной песни воровской.
В этом траме мы поедем в храм
на углу Небесной и Мирской.
В этом храме бритый отставник
нас в служебный занесет блокнот,
но иконы древний темный лик
ни его, ни нас не упрекнет.
Боковая дверь, церковный двор,
дух цветущей липы, мелкий дождь.
Постепенно затихает хор,
и слышнее с улицы галдеж.
По утрам выстукивает трам
ритм старинной песни воровской.
В этом траме мы поедем в храм
на углу Небесной и Мирской.
В этом храме бритый отставник
нас в служебный занесет блокнот,
но иконы древний темный лик
ни его, ни нас не упрекнет.
Боковая дверь, церковный двор,
дух цветущей липы, мелкий дождь.
Постепенно затихает хор,
и слышнее с улицы галдеж.
***
На моем учебнике по истории за пятый класс
кто-то зеленой пастой написал «Жид».
До сих пор не уверен – кто. Хотя не у многих из нас
были шариковые ручки с цветною пастой. Дрожит
что-то внутри, хоть прошла целая жизнь.
Трубников или Томчук, Пескарев или Петров?
Преодоленье Истории. Руки расставь и кружись
вместе с эпохой. Разлом времен – это ров
заполненный страхами тех, кто живет пока,
с ужасом глядя на новое, поднявшееся в полный рост.
Вот, как эта старушка, которая старика
ведет под локоть по спуску, под Сабанеев мост.
На ней такие очки, что за ними глаза
разрастаются и становятся глубже. Вверх по стене
карабкается плотная рдяная лоза
дикого винограда. Кошка сидит в стороне.
На обложке учебника по истории, детской рукой
было честно и ясно написано, кто я такой.
Зеленая паста. Короткое слово. Учебник мать
обернула настольной бумагой, из сердца вон,
с глаз долой. Бабушка обо мне говорила: «Он
знает все, но не хочет ничего понимать».
На моем учебнике по истории за пятый класс
кто-то зеленой пастой написал «Жид».
До сих пор не уверен – кто. Хотя не у многих из нас
были шариковые ручки с цветною пастой. Дрожит
что-то внутри, хоть прошла целая жизнь.
Трубников или Томчук, Пескарев или Петров?
Преодоленье Истории. Руки расставь и кружись
вместе с эпохой. Разлом времен – это ров
заполненный страхами тех, кто живет пока,
с ужасом глядя на новое, поднявшееся в полный рост.
Вот, как эта старушка, которая старика
ведет под локоть по спуску, под Сабанеев мост.
На ней такие очки, что за ними глаза
разрастаются и становятся глубже. Вверх по стене
карабкается плотная рдяная лоза
дикого винограда. Кошка сидит в стороне.
На обложке учебника по истории, детской рукой
было честно и ясно написано, кто я такой.
Зеленая паста. Короткое слово. Учебник мать
обернула настольной бумагой, из сердца вон,
с глаз долой. Бабушка обо мне говорила: «Он
знает все, но не хочет ничего понимать».
***
На моем учебнике по истории за пятый класс
кто-то зеленой пастой написал «Жид».
До сих пор не уверен – кто. Хотя не у многих из нас
были шариковые ручки с цветною пастой. Дрожит
что-то внутри, хоть прошла целая жизнь.
Трубников или Томчук, Пескарев или Петров?
Преодоленье Истории. Руки расставь и кружись
вместе с эпохой. Разлом времен – это ров
заполненный страхами тех, кто живет пока,
с ужасом глядя на новое, поднявшееся в полный рост.
Вот, как эта старушка, которая старика
ведет под локоть по спуску, под Сабанеев мост.
На ней такие очки, что за ними глаза
разрастаются и становятся глубже. Вверх по стене
карабкается плотная рдяная лоза
дикого винограда. Кошка сидит в стороне.
На обложке учебника по истории, детской рукой
было честно и ясно написано, кто я такой.
Зеленая паста. Короткое слово. Учебник мать
обернула настольной бумагой, из сердца вон,
с глаз долой. Бабушка обо мне говорила: «Он
знает все, но не хочет ничего понимать».
На моем учебнике по истории за пятый класс
кто-то зеленой пастой написал «Жид».
До сих пор не уверен – кто. Хотя не у многих из нас
были шариковые ручки с цветною пастой. Дрожит
что-то внутри, хоть прошла целая жизнь.
Трубников или Томчук, Пескарев или Петров?
Преодоленье Истории. Руки расставь и кружись
вместе с эпохой. Разлом времен – это ров
заполненный страхами тех, кто живет пока,
с ужасом глядя на новое, поднявшееся в полный рост.
Вот, как эта старушка, которая старика
ведет под локоть по спуску, под Сабанеев мост.
На ней такие очки, что за ними глаза
разрастаются и становятся глубже. Вверх по стене
карабкается плотная рдяная лоза
дикого винограда. Кошка сидит в стороне.
На обложке учебника по истории, детской рукой
было честно и ясно написано, кто я такой.
Зеленая паста. Короткое слово. Учебник мать
обернула настольной бумагой, из сердца вон,
с глаз долой. Бабушка обо мне говорила: «Он
знает все, но не хочет ничего понимать».