(no subject)

***

Разрушающееся девятнадцатое столетье, как и всякий упадок,
выглядит скорее величественно. Мраморный постамент
на котором стоял Спаситель в оболочке мраморных складок
или иной исчезнувший монумент
католицизма, а надпись осталась. Как и положено, слово
долговечнее копий. Еще целы витражи
домашней церкви ( ныне лаборатория -- это основа
процветания местной науки), и не скажи
ничего в защиту. Просто садись на скамейку
гляди на высокое небо сквозь хвою, вороши стопою листву.
Вера где-то там, за кирпичной стеной, но отыщет лазейку
по мере того как мир приближается к Рождеству.

(no subject)

***

Разрушающееся девятнадцатое столетье, как и всякий упадок,
выглядит скорее величественно. Мраморный постамент
на котором стоял Спаситель в оболочке мраморных складок
или иной исчезнувший монумент
католицизма, а надпись осталась. Как и положено, слово
долговечнее копий. Еще целы витражи
домашней церкви ( ныне лаборатория -- это основа
процветания местной науки), и не скажи
ничего в защиту. Просто садись на скамейку
гляди на высокое небо сквозь хвою, вороши стопою листву.
Вера где-то там, за кирпичной стеной, но отыщет лазейку
по мере того как мир приближается к Рождеству.

verses

Пастырь Недобрый перегоняет стадо:
волки в овечьих шкурах, волчата в шкурах ягнят.
В народе - согласье. В природе не видно разлада.
Солнышко светит. Колокола звонят.

Играет дудочка, что -- непонятно. Так выдувает
стеклодув из расплавленного комка сосуд.
Так хорошо вокруг, что лучше и не бывает,
Ласковые волчата, известно, двух маток сосут.

А вечером Пастырь Недобрый пьет вино с привкусом крови,
ест соленый сыр из волчьего молока,
корчит страшные рожи и морщит густые брови,
видно, пугает кого-то, но никто не боится пока.

verses

Пастырь Недобрый перегоняет стадо:
волки в овечьих шкурах, волчата в шкурах ягнят.
В народе - согласье. В природе не видно разлада.
Солнышко светит. Колокола звонят.

Играет дудочка, что -- непонятно. Так выдувает
стеклодув из расплавленного комка сосуд.
Так хорошо вокруг, что лучше и не бывает,
Ласковые волчата, известно, двух маток сосут.

А вечером Пастырь Недобрый пьет вино с привкусом крови,
ест соленый сыр из волчьего молока,
корчит страшные рожи и морщит густые брови,
видно, пугает кого-то, но никто не боится пока.