verses

Спас Недреманное Око.
Масло, холст. Украина. Конец Х1Х в.

Младенец спит на кресте, подложив череп Адама
под голову, рядом разбросаны вещи
имеющие отношение к Страстям Господним: завеса Храма,
квадратные гвозди, губка, копье и клещи,

молоток (не хватает серпа), игральные кости -
разделиша ризы Моя себе и об одежде моей меташа
жребий, вонмем, премудрость, прОсти,
прокимен глас четвертый, верую, и страдаша

и погребенна, и воскресшаго в третий день по писаньям,
научившего нас Воскресению, но, для начала - страданьям.

Например - направление в онкологию. Или палата
в местной психушке. Или валят на землю,
бьют ногами в голову, или в живот, волокут куда-то.
- Человек, я взываю к тебе. - Я Тебе не внемлю.

- Я защищаю тебя. - Отойди, не Твоя забота.
- Ухо Мое открыто тебе. - Не услышишь ни звука.
- Я - твой Господь! - Мне дороже моя свобода.
- Вера тебя спасет! - Мне дороже моя наука.

- Близятся сроки! - Но мне интереснее строки
стихотворные, набранные типографским шрифтом.
- Образумься! - Мне надоели Твои уроки.
- Вознесись на облаке! - Я воспользуюсь лифтом.

Голгофа. Лобное место. Тела на крестах повисли.
Ты говоришь - сегодня явится Слава Божья.
Твой крест посредине. А наши слова и мысли
вместе с орудьями казни разбросаны у подножья.

verses

Спас Недреманное Око.
Масло, холст. Украина. Конец Х1Х в.

Младенец спит на кресте, подложив череп Адама
под голову, рядом разбросаны вещи
имеющие отношение к Страстям Господним: завеса Храма,
квадратные гвозди, губка, копье и клещи,

молоток (не хватает серпа), игральные кости -
разделиша ризы Моя себе и об одежде моей меташа
жребий, вонмем, премудрость, прОсти,
прокимен глас четвертый, верую, и страдаша

и погребенна, и воскресшаго в третий день по писаньям,
научившего нас Воскресению, но, для начала - страданьям.

Например - направление в онкологию. Или палата
в местной психушке. Или валят на землю,
бьют ногами в голову, или в живот, волокут куда-то.
- Человек, я взываю к тебе. - Я Тебе не внемлю.

- Я защищаю тебя. - Отойди, не Твоя забота.
- Ухо Мое открыто тебе. - Не услышишь ни звука.
- Я - твой Господь! - Мне дороже моя свобода.
- Вера тебя спасет! - Мне дороже моя наука.

- Близятся сроки! - Но мне интереснее строки
стихотворные, набранные типографским шрифтом.
- Образумься! - Мне надоели Твои уроки.
- Вознесись на облаке! - Я воспользуюсь лифтом.

Голгофа. Лобное место. Тела на крестах повисли.
Ты говоришь - сегодня явится Слава Божья.
Твой крест посредине. А наши слова и мысли
вместе с орудьями казни разбросаны у подножья.

на сайте полутона

обновил цикл "Хасидские изречения", теперь он там в том виде, в каком существует сегодня.
Специально для ekel_alfred, ну и если еще кто интересуется...

на сайте полутона

обновил цикл "Хасидские изречения", теперь он там в том виде, в каком существует сегодня.
Специально для ekel_alfred, ну и если еще кто интересуется...

verses

***

давно бы пора на свалку но обиду еще хранят
в комоде в ящике петербурга за подкладкой плаща
сквозь дыру в кармане клапаны сердца трое здоровых ребят
прижали парня а ну дайте ему леща

пусть схватится за щеку пусть утирает платком
это красное вязкое с верхней губы
пусть отмечает путь кровавым плевком
каждые десять метров здоровые лбы

надо же блядь налетели трое на одного хиляка
в ком только душа держится как детеныш хорька
за шерстку матери вцепившись в пупырышек соска
сладкое молоко а кровь солона горька

и промозглый ветер зима и куда же он
со своим кашне и демисезонным пальтом канал
в гранитном пенале набережной не лез бы сам на рожон
рваное облако рвотный рефлекс обводный канал

verses

***

давно бы пора на свалку но обиду еще хранят
в комоде в ящике петербурга за подкладкой плаща
сквозь дыру в кармане клапаны сердца трое здоровых ребят
прижали парня а ну дайте ему леща

пусть схватится за щеку пусть утирает платком
это красное вязкое с верхней губы
пусть отмечает путь кровавым плевком
каждые десять метров здоровые лбы

надо же блядь налетели трое на одного хиляка
в ком только душа держится как детеныш хорька
за шерстку матери вцепившись в пупырышек соска
сладкое молоко а кровь солона горька

и промозглый ветер зима и куда же он
со своим кашне и демисезонным пальтом канал
в гранитном пенале набережной не лез бы сам на рожон
рваное облако рвотный рефлекс обводный канал

терминоложество

Если подмышкой распухнет и очень болит,
у неученых людей называеццо "сучье вымя",
а по-научному будет "гидраденит" -
тоже хорошее имя.

терминоложество

Если подмышкой распухнет и очень болит,
у неученых людей называеццо "сучье вымя",
а по-научному будет "гидраденит" -
тоже хорошее имя.

verses

***

Византийского императора Льва Исавра
можно легко представить в облике тиранозавра:
зубами щелк по образу и подобию, иконокласт,
где увидит доску, покрытую позолотой,
или монаха-художника за работой -
зарычит, наставит глаза и дышать не даст.

А где махнет хвостом - там храмы стоят пустыми,
ни мозаики, ни барельефа, ни реликвии, ни святыни -
камень и штукатурка - плоскость, белый экран.
Низкая нота, над ней - протяжное пенье,
слуху есть чем заняться, но бесполезно зренье,
белая пустошь, только названье - храм.

Скольких он извел, несть числа казням и мукам,
чтобы слово не было образом - только звуком,
только буквицей, книжной страницей, строфой, строкой,
только речь течет ручейком из уст человека,
речь течет ручейком и впадает в кровавую реку,
потому что кровь, как известно, течет рекой.

А там, за рекою, Рим с беломраморными святыми,
бронзовыми ангелами, реликвариями золотыми,
а в них - фрагменты, частицы, десницы и черепа
угодников, плоть сухая, пустые глазницы,
саркофаги, в которых спят, но что им приснится,
в хрустальном яйце - зародыш, раскалывается скорлупа.

Тут золотая корона, там - золотая тиара,
все заглушает звон оружия или гомон базара,
волны похоти перехлестывают через край,
над Царьградом черный ангел крыла расправил.
Боже мой, Боже, вскую меня оставил?
Боже мой, Боже, если можешь - не умирай.

verses

***

Византийского императора Льва Исавра
можно легко представить в облике тиранозавра:
зубами щелк по образу и подобию, иконокласт,
где увидит доску, покрытую позолотой,
или монаха-художника за работой -
зарычит, наставит глаза и дышать не даст.

А где махнет хвостом - там храмы стоят пустыми,
ни мозаики, ни барельефа, ни реликвии, ни святыни -
камень и штукатурка - плоскость, белый экран.
Низкая нота, над ней - протяжное пенье,
слуху есть чем заняться, но бесполезно зренье,
белая пустошь, только названье - храм.

Скольких он извел, несть числа казням и мукам,
чтобы слово не было образом - только звуком,
только буквицей, книжной страницей, строфой, строкой,
только речь течет ручейком из уст человека,
речь течет ручейком и впадает в кровавую реку,
потому что кровь, как известно, течет рекой.

А там, за рекою, Рим с беломраморными святыми,
бронзовыми ангелами, реликвариями золотыми,
а в них - фрагменты, частицы, десницы и черепа
угодников, плоть сухая, пустые глазницы,
саркофаги, в которых спят, но что им приснится,
в хрустальном яйце - зародыш, раскалывается скорлупа.

Тут золотая корона, там - золотая тиара,
все заглушает звон оружия или гомон базара,
волны похоти перехлестывают через край,
над Царьградом черный ангел крыла расправил.
Боже мой, Боже, вскую меня оставил?
Боже мой, Боже, если можешь - не умирай.