verses

***

Ох, кончились наше время, тянутся наши дни,
от нас осталось,что от деревьев пни.
Оркестр в ресторане играет "Боже, царя храни!".

И все встают с салфетками, заткнутыми за воротник,
вилкой в одной, ножом в другой и куском во рту.
Музыка замолкает, небытия родник
еле слышно журчит, пересекая черту.

Мы усталые старые птицы - пора, блядь, пора,
особенно, если принял сто грамм с утра.
Год 1914. Августовская жара.

verses

***

Ох, кончились наше время, тянутся наши дни,
от нас осталось,что от деревьев пни.
Оркестр в ресторане играет "Боже, царя храни!".

И все встают с салфетками, заткнутыми за воротник,
вилкой в одной, ножом в другой и куском во рту.
Музыка замолкает, небытия родник
еле слышно журчит, пересекая черту.

Мы усталые старые птицы - пора, блядь, пора,
особенно, если принял сто грамм с утра.
Год 1914. Августовская жара.

Перевод из Сергея Жадана

Женщины

Расскажи мне о новой подружке, с которой ты
живешь, что там между вами? Кажется временами,
что живу, как дети, боящиеся темноты
живут в темноте. Воздух - вот что между нами.

Вот что между нами: ее нереальный маршрут,
яблоки и вино, и все ее протестантство,
одежда,что в рюкзаке носит, как парашют,
цвет волос, что она меняет, как меняют гражданство.

Она постоянно теряется. У нее есть свои ключи.
Возвращается и засыпает. Тишина длится, загустевая,
и я с ужасом слушаю, как сердце ее в ночи
останавливается, как на конечной трамваи.

Она прерывает время, что упорно (тик-так)
идет куда-то с фарфоровым перезвоном.
И тогда она подстригает свои рыжие волосы так,
как подстригают траву, ухаживая за газоном.

Она собирает все это, как на груди платок,
тогда я вижу ясно и близко: как тушь с ресниц подтекает,
по ее щеке струится жизни поток,
а смерть, как разбитое войско, рассеивается и отступает.

Осколки острые боли, которую я терплю,
из ладони моей вынимает, осторожно прикасается к коже...
Собственно, вот за это я ее и люблю,
как только женщина женщину любить и может.

Перевод из Сергея Жадана

Женщины

Расскажи мне о новой подружке, с которой ты
живешь, что там между вами? Кажется временами,
что живу, как дети, боящиеся темноты
живут в темноте. Воздух - вот что между нами.

Вот что между нами: ее нереальный маршрут,
яблоки и вино, и все ее протестантство,
одежда,что в рюкзаке носит, как парашют,
цвет волос, что она меняет, как меняют гражданство.

Она постоянно теряется. У нее есть свои ключи.
Возвращается и засыпает. Тишина длится, загустевая,
и я с ужасом слушаю, как сердце ее в ночи
останавливается, как на конечной трамваи.

Она прерывает время, что упорно (тик-так)
идет куда-то с фарфоровым перезвоном.
И тогда она подстригает свои рыжие волосы так,
как подстригают траву, ухаживая за газоном.

Она собирает все это, как на груди платок,
тогда я вижу ясно и близко: как тушь с ресниц подтекает,
по ее щеке струится жизни поток,
а смерть, как разбитое войско, рассеивается и отступает.

Осколки острые боли, которую я терплю,
из ладони моей вынимает, осторожно прикасается к коже...
Собственно, вот за это я ее и люблю,
как только женщина женщину любить и может.