***
В том-то и дело, что едешь в поезде, но
пейзаж в окне не меняется. Так в кино
кадр застревает, но аппарат пока
стрекочет в будке, так медленная река
кажется неподвижной, так человек седой
замирает, стоя над черной непроглядной водой.
Но движение продолжается, колеса стучат, трясет
и покачивается вагон. Напротив младенец сосет
вываленную из лифчика материнскую грудь.
Душа неподвижна, вагон продолжает путь,
но продвижение поезда ничего не меняет внутри.
И пейзаж в окне не меняется, сколько в окно ни смотри.
В том-то и дело, что едешь в поезде, но
пейзаж в окне не меняется. Так в кино
кадр застревает, но аппарат пока
стрекочет в будке, так медленная река
кажется неподвижной, так человек седой
замирает, стоя над черной непроглядной водой.
Но движение продолжается, колеса стучат, трясет
и покачивается вагон. Напротив младенец сосет
вываленную из лифчика материнскую грудь.
Душа неподвижна, вагон продолжает путь,
но продвижение поезда ничего не меняет внутри.
И пейзаж в окне не меняется, сколько в окно ни смотри.