Памяти семидессятых....

6

Несколько слов о цензуре-редактуре тех лет. Ничего, по-настоящему "достойного" цензуры и идеологического редактирования в издательства и редакции в те годы не носили. Прислать в доперестроечный журнал перестроечную статью значило добровольно рискнуть своей свободой. Опять же, в отделении судебно-психиатрической экспертизы, куда меня допускали до поры, своими глазами видел письма на официальном бланке журнала "Знание - Сила": начальнику управления КГБ по городу Москве. При сем препровождаем вам статью М., в которой автор излагает сомнительные, на наш взгляд, теории этногенеза. Зам редактора Имярек. Вот так господа: сомнительная теория - в кутузку его! Разберитесь. И, действительно, "разбирались"...

- Ваш друг, находясь в заключении, разрабатывает некие математические доказательства существования Бога. Как вы к этому относитесь? - Я не математик. Думаю, что существование Бога в доказательствах не нуждается. Все что я знаю о доказательствах существования Бога, я почерпнул в Мастере и Маргарите. - А вот я не читал этот роман. Все работа, знаете ли... Кстати, а вы какое издание читали? Наше или то, мюнхенское, где пропущенные места выделены курсивом, а?

Да, вспоминаю я то мюнхенское издание. По нему можно было изучать принципы работы советской цензуры. Из романа были изъяты две большие главы - сон Никанора Ивановича (сдавайте валюту!) а также сцена в торгсине (опять-таки валюта). Тщательно вымарывались фразы о том, как людей уводили под звуки свистков. Но одна правка поистине символична. "Невидима! Невидима!" - кричала Маргарита, вылетая из сада около своего дома в "выправленном" варианте романа. "Невидима!" - кричала она в "неотредактированном" варианте, - "Невидима и свободна!". Слова этого "свободна" - оставлять было нельзя никак...

А вот вам стихотворение, стоившее автору ( Давид Найдис) полутора лет свободы:



У каждого человека своя звезда,
у кого - поярче, у кого - не очень.
Глазами ее отыскав в небесах
человек достать ее страстно хочет.
И он бежит на свою звезду,
ногами земли едва касаясь.
А я свою ношу на горбу:
как торбу - желтую, шестиугольную -
и маюсь.

Вот строки из приговора: "В августе 1966 года Найдис в городе Одессе написал стихотворение "Другу" и стихотворение, начинающееся словами: "У каждого человека своя звезда". Оба этих стихотворения содержат в себе клеветнические измышления, порочащие советскую действительность". А уж такая непорочная была - не только тронуть, но и взглянуть - не смей!

Памяти семидессятых....

6

Несколько слов о цензуре-редактуре тех лет. Ничего, по-настоящему "достойного" цензуры и идеологического редактирования в издательства и редакции в те годы не носили. Прислать в доперестроечный журнал перестроечную статью значило добровольно рискнуть своей свободой. Опять же, в отделении судебно-психиатрической экспертизы, куда меня допускали до поры, своими глазами видел письма на официальном бланке журнала "Знание - Сила": начальнику управления КГБ по городу Москве. При сем препровождаем вам статью М., в которой автор излагает сомнительные, на наш взгляд, теории этногенеза. Зам редактора Имярек. Вот так господа: сомнительная теория - в кутузку его! Разберитесь. И, действительно, "разбирались"...

- Ваш друг, находясь в заключении, разрабатывает некие математические доказательства существования Бога. Как вы к этому относитесь? - Я не математик. Думаю, что существование Бога в доказательствах не нуждается. Все что я знаю о доказательствах существования Бога, я почерпнул в Мастере и Маргарите. - А вот я не читал этот роман. Все работа, знаете ли... Кстати, а вы какое издание читали? Наше или то, мюнхенское, где пропущенные места выделены курсивом, а?

Да, вспоминаю я то мюнхенское издание. По нему можно было изучать принципы работы советской цензуры. Из романа были изъяты две большие главы - сон Никанора Ивановича (сдавайте валюту!) а также сцена в торгсине (опять-таки валюта). Тщательно вымарывались фразы о том, как людей уводили под звуки свистков. Но одна правка поистине символична. "Невидима! Невидима!" - кричала Маргарита, вылетая из сада около своего дома в "выправленном" варианте романа. "Невидима!" - кричала она в "неотредактированном" варианте, - "Невидима и свободна!". Слова этого "свободна" - оставлять было нельзя никак...

А вот вам стихотворение, стоившее автору ( Давид Найдис) полутора лет свободы:



У каждого человека своя звезда,
у кого - поярче, у кого - не очень.
Глазами ее отыскав в небесах
человек достать ее страстно хочет.
И он бежит на свою звезду,
ногами земли едва касаясь.
А я свою ношу на горбу:
как торбу - желтую, шестиугольную -
и маюсь.

Вот строки из приговора: "В августе 1966 года Найдис в городе Одессе написал стихотворение "Другу" и стихотворение, начинающееся словами: "У каждого человека своя звезда". Оба этих стихотворения содержат в себе клеветнические измышления, порочащие советскую действительность". А уж такая непорочная была - не только тронуть, но и взглянуть - не смей!

Из Эдварда Лира. Почти эпитафия.

***

Жил человек, бородатый, седой
(бородач, в бороде, с бородой).
Боялся чудак, что грачиха и грач
(в бороде, с бородой, бородач)
устроят гнездо в шевелюре густой
(бородач, в бороде с бородой)
и выведут птенчиков в этом гнезде
(бородач, с бородой, в бороде).

Из Эдварда Лира. Почти эпитафия.

***

Жил человек, бородатый, седой
(бородач, в бороде, с бородой).
Боялся чудак, что грачиха и грач
(в бороде, с бородой, бородач)
устроят гнездо в шевелюре густой
(бородач, в бороде с бородой)
и выведут птенчиков в этом гнезде
(бородач, с бородой, в бороде).

новейшая история средневековья

***

Нет, это не жизнь. Скорей – удачный эскиз
неудавшейся жизни. Так, ступив на карниз
и оступившись, с ужасом смотришь вниз

и видишь просторные бархатные луга,
петлистую реку, размывающую берега,
а дальше - края, куда не ступала нога.

А выше - небо, куда не залетало крыло,
где кучевое облако никогда не плыло,
где не светит солнце – и без того светло.

На лугу – теленок. У теленка две головы.
Рядом с овцами мирно пасутся львы.
Мяса не ест никто. Проблема в нехватке травы.

Прозрачную воду не рассекает плавник.
На поплавок не глядит, набычившись, отставник.
Восковой младенец к янтарной груди приник.

Между греком и итальянцем время зажато в тиски,
где рай и геенна, как муж с женою близки,
на влажной простыне – черные, курчавые волоски.

Умей наслаждаться. Каждый день напивайся пьян,
приводи ежемесячно новую девушку из крестьян,
каждый год четвертуй смутьяна, если найдется смутьян.

Раз в пять лет выбирайся к герцогу на турнир,
там герцогиня, сидя под лозунгом «миру – мир!»,
дает для храбрости рыцарям рыбий жир.

Теперь – опускай забрало. Скачи, наставив копье,
сквозь щель любуясь на Даму, ее цветное тряпье.
И если днем победишь, то ночью получишь Ее .

новейшая история средневековья

***

Нет, это не жизнь. Скорей – удачный эскиз
неудавшейся жизни. Так, ступив на карниз
и оступившись, с ужасом смотришь вниз

и видишь просторные бархатные луга,
петлистую реку, размывающую берега,
а дальше - края, куда не ступала нога.

А выше - небо, куда не залетало крыло,
где кучевое облако никогда не плыло,
где не светит солнце – и без того светло.

На лугу – теленок. У теленка две головы.
Рядом с овцами мирно пасутся львы.
Мяса не ест никто. Проблема в нехватке травы.

Прозрачную воду не рассекает плавник.
На поплавок не глядит, набычившись, отставник.
Восковой младенец к янтарной груди приник.

Между греком и итальянцем время зажато в тиски,
где рай и геенна, как муж с женою близки,
на влажной простыне – черные, курчавые волоски.

Умей наслаждаться. Каждый день напивайся пьян,
приводи ежемесячно новую девушку из крестьян,
каждый год четвертуй смутьяна, если найдется смутьян.

Раз в пять лет выбирайся к герцогу на турнир,
там герцогиня, сидя под лозунгом «миру – мир!»,
дает для храбрости рыцарям рыбий жир.

Теперь – опускай забрало. Скачи, наставив копье,
сквозь щель любуясь на Даму, ее цветное тряпье.
И если днем победишь, то ночью получишь Ее .