borkhers | Feb. 23rd, 2011

Feb. 23rd, 2011

***

Большая семья живет в небольшом городке:
трехэтажный дом, считай, что высотный. В руке
у памятника знаменитая мятая кепка.
Гипс, покрытый бронзином. Крутая лепка.
Колонны райисполкома - слабый намек
на развалины неизвестного Парфенона,
что вполне уместно в масштабе района,
цена которому три копейки в базарный денек.

На казенной "Победе" едет властитель районный,
на вечно-серый костюм сменивший китель вечно-зеленый:
ныне в почетном шкафу, и дыры от орденов
красного знамени и звезды, не менее красной -
память службы военной, но не слишком опасной.
А к пенсии вырос до небольших надежных чинов.

И шофер день деньской копошится под днищем,
как будто узкая щель стала ему жилищем.
Рядом - пара промасленных тряпок и инструмент.
Потому что похожа на государство автомашина:
всегда есть что подкрутить, и настоящий мужчина
имеет шанс превратиться в гипсовый монумент.

*
Офицерские сборы я проходил на вертолетоносце "Ленинград". Теперь такого названия у города нет, нет, думаю, и того вертолетоносца. За месяц практики было несколько эпизодов, заслуживающих упоминания.

Через два дня после прибытия "команды" студентов-практикантов, на вертолетной палубе был назначен строевой смотр в присутствии адмирала. Мои коллеги немедленно начали гладить парадные формы и морально готовиться к торжественному событию. Я не проявлял никакого энтузиазма, а валялся на койке с томиком Тютчева в руках.
А ты чего не гладишь форму? - обратился ко мне коллега по кличке Боб Чума.
А я не пойду на смотр - немного грустно ответил я.
- Как не пойдешь? Знаешь что тебе будет?
- Я не пойду! Мне все равно.
И я действительно не пошел. Два часа одиночества в пустой каюте. Блаженство. Ибо Боб Чума и Андрей Козел были ребята не подарок. Иногда думаю, какие из них вышли доктора.
На вечернем построении старпом громогласно объявил: Сегодня утром у нас состоялся строевой смотр. Наши гости-практиканты все вышли на смотр. Кроме Бориса Херсонского. Матрос Херсонский! Два шага из строя!
Я сделал два шага из строя.
-Объявляю вам благодарность! - возгласил старпом. А вы, идиоты! Куда вы поперлись, (непечатно)! Вас что кто-то маршировать учил? Всю картину испакостили (далее - непечатно). Я перехватил взгляды Боба Чумы и Андрея Козла и понял, что теперь мне несдобровать.

Так оно и случилось.

в исполнении несравненной госпожи

pernata_fogel (см. ее журнал)

blatella Germanica

в исполнении несравненной госпожи

pernata_fogel (см. ее журнал)

blatella Germanica

***

Каждая чешуйка каждой рыбки -
маленькое зеркало. Она
отражает все подводные ошибки -
не беда, что отраженья зыбки,
на манер чернильного пятна.

Ледяной покров лежит, надежен,
на поверхность водную наложен,
ледяная твердь поверх пруда,
словно твердь небесная, когда
Бог в нее гляделся, осторожен:
наверху - вода, внизу - вода.

Небосвод! Ты был водоразделом,
словно ледяной покров - весь в белом,
ни тебе созвездий, ни Луны.
Подступы к тебе укреплены.
Хордовым и позвоночным телом
мы распоряжаться не вольны.

Мы плывем привольно друг за другом,
Лед и лунка - идеальным кругом.
В лунке можно видеть старичка,
червячка на кончике крючка.
Ловля рыбы может быть досугом
теплого, хмельного мужичка.

Он сидит над поплавком, бедняга,
скорченный, как старая коряга,
весь древесный, весь покрыт корой,
зимней белоснежною порой,
хорошо, что есть во фляге брага,
что ж, пора - по первой, по второй.

Мы плывем не ведая подвоха.
Плыть - неплохо и всплывать - неплохо,
а что лучше - знает только Бог.
Смотрит в бесконечность рыбье око.
Старичок глядит на поплавок.