verses

***

И вновь пожар охватил Чернобыльские леса.
Горят дерева, забывшие про топор и пилу.
Звезда-Полынь торжествует. Изотопы коптят небеса.
Память о катастрофе наполняет золу.

От радиации "лучше, чем от водки и от простуд".
Под горячим пеплом земля запеклась в комок.
И какие-такие мутации сквозь этот слой прорастут?
катится ежик чернобыльский, лысый, что колобок.

Он в печи пожара запечен-закален-раскален.
Не боится наружной смерти, смерть у него внутри.
Багровый цветок радиации изотопами опылен.
Человек беззащитен - хоть голой рукой бери.

В военную форму ликвидатора наряжай.
Счетчик Гейгера щелк-щелк, как зубами волк.
С этих плантаций невиданный урожай.
Спросите монстров, знающих в этом толк.

А монстры были в галстуках и пиджаках.
На столах по пять телефонов - один из них
красный, как знамя, что нес пролетарий в руках -
коммунизма призрак из небытия возник.

Но это не стоит ни строк, ни рифмованных строф.
К червонному знамени прилагается черная полоса.
Наша жизнь была цепной реакцией катастроф.
И вновь пожар охватил чернобыльские леса.

язык

Торжественность и напыщенность - родовые черты "Языка третьего рейха", пишет Клемперер, - невольно заражала противников фашизма, которые начали прибегать к сходной риторике. Виктор Клемперер пишет о некоторых общих чертах стиля прекрасного еврейского философа Мартина Бубера и автора нацистской идеологической "библии" "Миф ХХ века" Розенберга.
"Тот же стиль, который так характерен для Бубера, те же слова, которые имели у него особый налет торжественности: «час испытания», «неповторимое» и «неповторимость», — как часто встречал я их у нацистов, у Розенберга и у более мелких бонз, в книгах и газетных заметках. Всем им нравилось порой казаться философами, порой они охотно обращались исключительно к образованной публике; массе это импонировало.

Стилевое родство между Розенбергом и Бубером, близость в некоторых оценках (предпочтение, отдаваемое земледелию и мистике в сравнении с кочевничеством и рационализмом, — ведь это было по душе и Розенбергу) — разве это родство не выглядит еще более пугающим, чем родство между Гитлером и Герцлем? Но объяснение такого феномена в обоих случаях одинаковое: господствует в это время романтизм, причем не кичевой, а настоящий, и из этого источника черпают те и другие, невинные и отравители, жертвы и палачи."

Я думаю о том, что нечто сходное можно сказать и о Языке Третьего Рима" - торжественность и напыщенность здесь имеет сходные корни - осознание великой, вселенской миссии и ощущение чуждости и враждебности окружающего мира. То сочетание бреда величия и бреда преследования, которое так часто встречаем в психопатологии. Как пишут в некрологах "с глубоким прискорбием" я должен признать, что то, что в отношении индивида мы считаем патологией, применительно к общественному сознанию следует признать "социальной нормой" либо "пограничным состоянием".
Осознание великой миссии и враждебности окружающего мира порождает и питает некий особый язык, выкристализовывающийся внутри национального языка, который заражает не только сторонников, но и противников тоталитарной идеологии. Это сходство-поляризация пирводит в литературе к особому эффекту. То, что мыслилось, как прославление, оборачивается проклятием, обличением, и наоборот. Заменим слово "блаженны" словом "прокляты". Смысл перевернутся, но ЭТО БУДЕТ ЗВУЧАТЬ. Атеизм питался лексикой Святых Отцов.

язык

Милитаризация речи.

Виктор Клемперер пишет: "Уже в ходе Первой мировой войны, да и после нее, отмечалось, что язык фронтовых сводок, армейская речь проникают в бытовую речь; характерная особенность Второй мировой войны состоит в том, что язык партии, подлинный LTI внедрялся с разрушительными последствиями в армейский язык. Упомянутое полное разрушение языка, заключавшееся в откровенном отказе от всяких числовых ограничений, во введении слов «невообразимый» и «бесчисленный», происходило постепенно: сначала только военные корреспонденты и комментаторы позволяли себе употреблять эти крайние формы, далее их стал применять фюрер в ажитации своих обращений и призывов, и лишь под самый конец этим воспользовались авторы официальных отчетов вермахта"
В случае Языка Третьего Рима - победные сводки с Куликовского сражения (которое, кстати, победой не завершилось) были в сознании народа столь же актуальны, как и сводки "от советского информбюро" времен Второй Мировой. Даже Бородинское сражение, не воспрепятствовавшее оставлению Москвы, .в сознании учеников советских школ осталось как победа. И севастопольская страда крымской войны осталась как победа. Победа в языке Третьего Рима - это не событие, это перманентный процесс, уходящий в религиозный культ Победы над смертью. Даже Пречистая Дева - вооруженный военачальник, "взбранной воеводе" - и далее по тексту.
Вꙁбра́нной Воєво́дѣ побѣди́тєльнаѫ, ᾿ıа́кω иꙁба́вльшєсѧ ᾿ѡ҃т’ ꙁлъı́хъ, благода́рствєннаѧ воспису́ємъ Ти’ раби́ твои́, Богоро́дицє, но ᾿ıа́кω ᾿иму́щаѧ Дєржа́ву нєпобѣди́мую, ᾿о҃т᾿ всѧ́кихъ на́съ бѣ́дъ свободи́, да ꙁовє́мъ Ти́: Ра́дуйсѧ, Нєвѣ́сто нєнєвѣ́стнаѫ!. В коротком тексте кондака и "взбранной", то есть непобедимая в сражении", и "победительная", и держава -"непобедимая".

Гиперболизация, употребление крайней степени прилагательных - важнейшая деталь обоих языков.
Там, где тезис оппонента можно назвать спорным или сомнительным, носитель Языка Третьего Рима скажет "нелепейший"