verses

***

с грохотом вверх по железной лестнице звонок с хрипотой
замок со скрежетом дверь с табличкой с трещиной потолок
старушка со спицами иконка екатерины святой
с орудьями казни с фотографией некролог

в местной газетке лежащей на старом столе в углу
со скатеркой вышитой болгарским крестом
коврик с проплешиной на паркетном полу
половица со скрипом с закладкой том

апухтина майкова надсона кожаный переплет мечта
букиниста тисненая надпись золотом на корешке
карандашом отчеркуты выбранные места
в неторопливом позапрошлом стишке

вверх по лестнице бывший черный ныне единственный ход
выше только чердак дальше некуда крыша углом
от кирпичной трубы к водосточной гуляет сибирский кот
голубь острым клювиком ворошит пух под крылом

Мой цикл (вернее его вторая половина) "Хасидские изречения"

на сайте с соответствующим названием - "ЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНА". Cпасибо Евгению Берковичу.

Записки психиатра

*
Помните финал сказки о Лисичке и скалочке? Героиня, сбежавшая от псов, учиняет строгий допрос частям своего тела: что они делали, когда Лисичка спасала свою шкуру. Хвост признается, что цеплялся за кусты и мешал рыжей плутовке бежать. Лисица решает примерно наказать хвост и выставляет его наружу, чтобы собаки его потрепали. Но псы вытаскивают за хвост ВСЮ Лисичку и устраивают над ней примерную расправу.

*
Этот пост о том, что я в юности нежно называл "психологической расчлененкой", а теперь дисциплинированно называю утратой единства своего тела, восприятием его частей относительно изолированно... При этом каждая часть многосложного тела несет некоторую символическую нагрузку, отличную от анатомической. Правая рука - праведность, левая нога - источник своеволия и плохого настроения, печень - вместилище неприятных личностей и впечатлений, сердце - средоточие нашего "Я",
символ чувств и искренности, голова, увы, скорее ответственна за все наши дурные и глупые поступки. Оттого и колотят по ней кулаками и посыпают пеплом.

*
Такое отношение к телу закреплено в языке, начиная с библейских времен. "Все кости мои да скажут", "Возрадуется сердце мое", "Внутренняя моя (в еврейском и греческом - почки) вразумляет меня ". Если правый глаз твой сооблазняет тебя..." - список можно продолжать бесконечно. Нечто похоже в народной (да только ли народной!) лирике. "Голова моя, головушка, служила мне головушка ровно тридцать лет и три года". "Ой коси, коси ви мої, довго служили ви мені".

*
Справедливости ради нужно сказать, что и душу, и мысль можно отделить от своего "Я". В тех же текстах псалмов: "Благослови, душе моя". Одно из самых знаменитых стихотворений Шевченко: "Думи мої, діти мої, лихо мені з вами..."

*
Однако, с телом у "Я" особые счеты. Кстати, вспомним "Алису в стране чудес", когда с помощью волшебной жидкости, героиня то вытягивалась. то уменьшалась. В минуту, когда она стремительно вытянулась, Алиса собиралась писать своим ногам письма по адресу "Каминный коврик" и поздравлять их с рождеством. То есть обращаться к своему телу, его частям не только устно, но и письменно. Не лишне сказать, что патология восприятия своего тела в психиатрии имеет литературное название "Синдром Алисы в стране чудес".

*
В двадцатые-восьмидесятые годы в уголовной среде (совсем не сказочной!) были в ходу символические татуировки, которые по сути представляли некий "диалог с собственным телом". Самая популярная надпись на стопах: "Они устали, им надо отдохнуть" (варианты многочисленны - "они устали ходить под конвоем", устанешь, конечно) - яркий пример такого "диалога"...

verses

***

весь этот джаз на виниле из-под полы
эти танцы шманцы до четырех утра
эти глаза напротив эти глаза не против эти углы
в которых тискались парочки этот ливень как из ведра

накрывавший нас на недолгом пути домой
эти босые девичьи стопы шлепающие по мостовой
эта мокрая маечка соски торчащие врозь
это счастье на миг откуда только взялось

просто выпрыгнуло, как выпрыгивает из пруда
серебристая рыба в рассветных лучах блестя
вот круги по воде вот подернулась рябью вода
ничего успокоится лет пятьдесят спустя

Фото дня. Над обрывом. Во всех смыслах. Лето 1914

самая обидная причина смерти

умереть за идею.
Репродукция этой картины Петрова-Водкина долго висела у меня в служебном кабинете. А под стеклом на столе - маленькая, того же автора - "Ленин в гробу". Я видел его там ежедневно. И в очереди в Мавзолей не надо было стоять. Потом в мою лабораторию зашел старший врач больницы Д.И., попил чай с сорбидом. покачал головой и велел прекратить хулиганство.

Антон Павлович, Вы не правы! (Не только дамы!)